- При дворе настроены расследовать причины гибели Чжан Цзо-лина. Премьер-министр только что сказал об этом. Он желает выглядеть ясновидцем и предполагает, что смерть маршала - дело военных.
- Он хочет быть пророком? - воскликнул Койсо. - Но, как говорит пословица: предсказатель сам никогда не знает своей судьбы!
- Я тоже так думаю, - сказал военный министр. - Не возомнил ли он себя гусеницей, которую должен объезжать экипаж...
- Истинные самураи, прославляющие родину, заслуживают всяческой похвалы, - добавил Койсо. - Надо сделать все, чтобы расследование не состоялось.
Премьер Танака оказался между двух огней. Его противники поспешили воспользоваться сложившейся обстановкой.
ПРЕМЬЕР ТАНАКА
Он был хорошим надежным слугой, но у него не было имени... Когда хозяевам требовалось позвать своего слугу, они ударяли в ладоши или восклицали: "Хей!" И это восклицание вскоре сделалось его именем.
Хей жил в семье Гиити Танака много лет, к нему привыкли, так же как к попугаю, сидевшему на металлической жердочке возле окна. Однако, в отличие от попугая, с его ядовито красно-зеленым оперением, Хей был совершенно бесцветен. Он носил чесучовую курточку с маленьким стоячим воротником, такие же кремово-серые широкие штаны и мягкие туфли. Хей никому не докучал своим присутствием, он бесшумной тенью появлялся мгновенно, по первому зову, сопровождая свое появление сдержанно вежливым кивком головы. Казалось, Хей постоянно дежурит за ширмой и только того и ждет, чтобы его позвали.
Его лицо, тщательно выбритая голова и тонкие руки были коричнево-желтого цвета, будто долго варились в бобовом соусе. Никто не знал возраста Хея, так же как не знали прошлого безотказного и преданного слуги. Конечно, раньше у Хея было имя, но его давно забыли, так же как забыли и то, что он когда-то жил на Формозе.
Глава семейства Гиити Танака в минуты снисходительно-добродушного настроения сравнивал Хея с бонсай - изящной карликовой сосной, украшавшей гостиную. У деревца был коричнево-соевый ствол, застывший во времени. В дом Танака бонсай перешло от деда и десятки лет оставалось все таким же миниатюрным, живым, но закаменевшим.
Хей исправно убирал дом, поддерживая идеальную чистоту, стирал, подавал к столу, иногда готовил, с любовью копался в декоративном саду и, конечно, содержал в должном порядке изящное маленькое строение в глубине сада, в тени больших криптомерий. Сюда от дома вел легкий, крытый помост, чуть приподнятый над землей, чтобы в ненастную погоду не замочить ноги. Уборная эта, стоявшая под сенью малахитовой зелени, была предметом гордости Гиити Танака, но именно этому строению суждено было стать источником огорчений и государственных неприятностей для владельца загородной резиденции, японского премьер-министра.