Ингрид помрачнела и устремила взор в окно.
Через некоторое время она сказала:
— Эта женщина на похоронах… Та, что опоздала… Это мать Катрин? Художница?
Йоаким кивнул:
— Да, Мирья Рамбе.
— Мне кажется, я видела ее на свадьбе.
— Я не знал, что она приедет.
— Как же иначе? Ведь это ее дочь.
— Но они почти не общались. Я видел ее только раз — на нашей свадьбе.
— Почему они не ладили?
— Не знаю. Они иногда созванивались, но Катрин никогда не говорила о Мирье.
— Она живет здесь?
— Нет, она живет в Кальмаре, насколько я знаю.
— А ты не хочешь с ней поговорить?
— Нет, — ответил Йоаким. — Но мы можем еще столкнуться. Остров маленький.
Он тоже посмотрел в окно. Ему ни с кем не хотелось разговаривать, ни с кем не хотелось встречаться. Ему хотелось запереться в доме и никогда больше его не покидать. Ему не хотелось ни искать новую работу, ни ремонтировать дом. Хотелось только лежать в кровати всю оставшуюся жизнь, вспоминая Катрин.
9
Ноябрьская ночь была холодной и темной. Сквозь сизый туман просачивался слабый свет полумесяца, не способный осветить путь. Прекрасная погода для грабежа.
Вилла на северо-западном побережье была совсем новой. Ее построили на холме всего пару лет назад по современному проекту: много дерева и стекла. «Слишком роскошно для летней дачи», — подумал Хенрик. Ему вспомнилось, как дедушка называл стокгольмцами всех дачников — независимо от того, откуда они приехали.
— Хуббабубба, — произнес Томми, почесывая шею. — За дело, ребята!
Фредди и Хенрик последовали за ним по тропинке к вилле. Все трое были в джинсах и темных куртках. У Томми и Хенрика помимо этого были еще и рюкзаки. Тоже черные.
Прежде чем выехать на дело, братья Серелиус провели очередной сеанс со спиритической планшеткой в кухне Хенрика. Около одиннадцати часов они зажгли три свечи и положили планшетку на кухонный стол, поставив в ее центр стакан.
В комнате чувствовалось напряжение.
— Там кто-нибудь есть? — вопрошал Томми, касаясь стакана пальцем.
Десять — пятнадцать секунд стакан был неподвижен, потом дернулся и становился на слове «Да».
— Это Алистер?
Стакан не двигался.
— Сегодня подходящий вечер, Алистер? — спросил Томми.
Стакан постоял некоторое время на слове «Да», потом задвигался в сторону букв.
— Пиши! — прошипел Томми Хенрику.
Хенрик начал записывать буквы, чувствуя, как неприятно сосет под ложечкой.
— О-л-у-д-д…
Наконец стакан замер посреди планшетки. Хенрик посмотрел на бумагу и прочитал то, что записал:
— Олудден Олудден Картины Олудден Один бродит там.
— Олудден? — повторил Томми. — Это что еще такое?
Хенрик смотрел на планшетку.