— Наверно, для него подобная пластическая операция равносильна самоубийству,— заметил Бэкстер.— Ведь он был очень симпатичным парнем, настоящий красавец.
— Это его и погубило,— сказал Спенс.— Слишком запоминающаяся внешность да еще такая известность. У него слава, как у голливудской звезды. Поэтому единственным выходом для него было изменить до неузнаваемости свое лицо или из-за этого погибнуть.
— Странно, почему же эта женщина так предала его?
— Я думаю, что надоели его издевательства над ней. На нас она вышла окольными путями, это длинная история, и не стоит ее рассказывать. Сегодня вечером она обедает с Хейденом в этом самом кабачке на Десятой авеню. Перед тем как выйти, она даст нам условный сигнал.
— Так именно ты и должен будешь убить его?
Спенс пожал плечами.
— Мне сдается, что он не даст нам близко подойти к нему и взять его, не открывая пальбы.
— Ты что, уверен, что все на мази?
— Конечно, мы уже все несколько раз проверили и перепроверили,— ответил Спенс.—Она сообщила нам фамилию того, кто делал - пластическую операцию. Этого человека мы взяли, и он, чтобы выкрутиться, все выложил. Теперь, Поль, слушай внимательно. Все, что я говорю, совершенно секретно. Если кто-нибудь узнает о том, что я тебе рассказал, меня вышибут с работы, а может быть, даже будут судить. Все это я тебе говорю только по одной причине.
— Пенни?
— Только из-за нее. Так вот, напротив этого ресторана есть коричневое трехэтажное здание. С его крыши ты сможешь увидеть все. Если ты еще будешь трезвым и сможешь все хорошо разглядеть, а затем еще и описать, то у тебя в руках будет верный шанс пробиться в люди. В этой папке куча материалов и подробностей о прошлом Хейдена, всякие фотографии, сообщения,— продолжал Спенс.— Можешь сидеть здесь и читать это все, твой материал должен получиться захватывающим. На этом листке записан адрес здания, на крыше которого ты будешь сидеть. Здесь показано, как пробраться на крышу. Вот, собственно, и все, что ты должен сделать, Поль. Остальное решай сам.
Над коричневым зданием, высоко в небе, на крыше соседнего дома светились яркие электрические огни: реклама автомобильных покрышек. Они зажигались и гасли через определенные промежутки времени, своей монотонностью чем-то напоминая гигантский пульс. На какое-то мгновение на крыше воцарялась тьма, затем сразу становилось светло как днем.
Поль Бэкстер присел около ограждения у края крыши, всматриваясь в улицу внизу. Стояла теплая августовская ночь, но Бэкстеру все равно было холодно и зябко. Он переживал самые жуткие в своей жизни дни. И вспышки рекламы были в этом смысле своеобразной символикой — сначала свет, потом тьма. Светлые промежутки были наполнены надеждой, темные внушали ужас. Какое-то мгновение он уверял себя, что Джон Спенс, несмотря на свою жестокость, был его самым прекрасным другом, лучшего нельзя было и желать. Но уже в следующее мгновение он проклинал Спенса, как мучителя и садиста. Спенс был, конечно, уверен, что Бэкстер сорвется. Видимо, Спенс даже хотел, чтобы так и случилось. По его мнению, Бэкстер скорее всего должен был отправиться в бар О’Коннела, напиться до чертиков и забыть обо всем на свете. Потом он стал думать о Пенни и о том, что произойдет, если он, несмотря ни на какие трудности, все-таки справится с таким заданием. Если бы он смог опять добиться работы, и Пенни помогла бы ему, то он мог бы вновь поверить в себя. Ведь Пенни готова шагать с ним до конца жизни. Где же конец этой жизни? А конец, видимо, заключается именно в этом конкретном провале, в его неспособности воспользоваться предоставившейся возможностью. И Спенс это хорошо знал. Поэтому-то он и взялся оказать такую «услугу».