* * *
— Ну, как вам моя «мазня»?
Мила вздрогнула от неожиданности. Она не слышала, как Художник вошел. «Напрашивается на комплимент, — подумала Мила. — Переживает. Чтобы он ни говорил».
— Этот лунный пейзаж напоминает мне «Ночь над Днепром» Куинджи.
— А этот сосновый лес напоминает вам «Мишек в сосновом бору» Шишкина?
— Картины мне понравились. Правда. Как вам удается писать в таких противоположных манерах? Кажется, что писали два разных человека. Портреты мне понравились больше. Они такие… Такие незастывшие…
— Вам захотелось иметь свой портрет, написанный мною?
— Да… — Мила опять смутилась.
В его устах вопрос прозвучал так интимно, как будто он спросил, не захотела ли она от него ребенка. У Милы по спине и по ногам пробежали мурашки. «Возьми себя в руки», — приказала она себе.
— Я рад, что вы почувствовали «жизнь» в моих портретах. Самому иногда кажется, что кто-нибудь из них сейчас улыбнется или подмигнет мне… Из вас мог бы получится тонко чувствующий критик.
«А что… Критиком, пожалуй, лучше, чем старушек мирить».
— А почему эти портреты здесь у вас, а не у «оригиналов»?
— Я пишу портреты на заказ и, естественно, отдаю их. Вернее, продаю. И только с тех, кто мне особенно нравится, я пишу два портрета. Один оставляю себе, а второй дарю. С вас я бы тоже написал два портрета.
Мила сделала вид, что не заметила подтекста.
— А кисточки у вас из белки?
— Это у тех, кто заборы красит — кисточки. А у нас, у художников — кисти.
— Извините…
— Колонок лучше. А льняное масло я покупаю не в «Художественном салоне», как нормальные художники, а в супермаркете! Пойдемте чай пить. Я только что заварил. Чай чудесный. Мне его знакомый из Парагвая привез.
— Мате, что ли?
— Да. Ударение надо делать на первом слоге.
— Я еще ни разу не пила. Он, наверное, горький?
— Пойдемте! А то он перестоит и, действительно, станет горьким.
Оказалось, что квартира Художника находится этажом ниже. Под мастерской. За окном уже сгустились сумерки, и в квартире было довольно темно. Но он не стал включать свет в прихожей, а за руку провел Милу в большую комнату. По пути ей мало что удалось разглядеть. В углу горела в подсвечнике толстая свеча и дымились ароматические палочки. На чайном столике стоял тыквообразный сосуд, а рядом лежали две длинные, изящно изогнутые трубки с инкрустацией. Ароматические палочки Мила терпеть не могла. Ей сразу же стало не хватать воздуха. Но она постеснялась сказать об этом. Из-за колеблющегося пламени свечи предметы давали причудливые тени. В книжках обычно пишут «пляшущие». По обстановке и по находящимся в комнате вещам было непонятно: живет Художник один или женская рука здесь все-таки присутствует. Но было уютно. Художник опустил трубки в сосуд, долил немного горячей воды и сделал приглашающий к столу жест: