На Майский праздник, в штормовой и промозглый день, Фиб помогала одной из женщин в общей каюте лечить ее девочку и, вытирая распухшие синие губы ребенка, вдруг вспомнила о лимонах.
— Не знаю, — неуверенно сказала она, — полезны ли они, но Марк так думает, а у нас до сих пор дела идут неплохо.
Миссис Бэгби, также помогавшая лечить девочку, презрительно сказала:
— Этого еще не хватало! Или вы считаете, что бедный ребенок недостаточно настрадался, нужно еще и обжигать ему рот? Дайте ей пива, госпожа Карсон, пива и отвар полыни, это поможет ей.
И женщина послушалась акушерку, которая считалась знающей; к тому же миссис Карсон была беременна и имела основания думать, что воспользуется услугами этой повитухи.
Фиб ничего не сказала. Она сама не знала, помогают ли лимоны ее здоровью, но каждое утро, прежде чем встать со скользкой и влажной койки, Марк разрезал кислые плоды, и они сосали сок и ели горькую мякоть.
Потянулись новые недели пути, так что и память о доме уже потускнела, превратилась в нечто туманное, как гадания о будущем. Действительностью стала для всех только жизнь на корабле. Скудная пища, дурная погода, скверные запахи, собачий холод Мало что вносило разнообразие в это существование. Проводились воскресные службы, в хорошую погоду — на палубе, а в плохую, что было гораздо чаще, в общей каюте, в кухонном чаду, среди зловония, исходившего от пятидесяти немытых тел. На «Алмазе» не было пастора, а только младший духовный служитель, некто мастер Венн из Норвича, читавший Библию и даже проповедовавший. Марк обычно избегал этих служб, предпочитая беседовать с моряками об их ремесле, но Фиб присоединялась к их участникам — ей не хватало благолепия церковной службы. Непринужденная манера мастера Венна обращаться к Богу несколько шокировала Фиб, но все это она держала при себе.
Когда их судно находилось на середине Атлантического океана, умер какой-то моряк, вечно пьяный и богохульствующий, и многие были удовлетворены, считая это возмездием нечестивцу.
Было несколько спокойнее от того, что в поле их зрения находились еще два корабля — «Арбелла» и «Амброзия» («Тальбота» они давно не видели). Фиб, иногда выглядывая в иллюминаторы общей каюты, отыскивала глазами «Арбеллу» и думала о прекрасной леди, находящейся на борту этого судна: как-то ей там живется? Казалось, корабли не двигаются, штормы следовали один за другим, пассажиры, не выходившие из-за этого на палубу, пребывали в скверном настроении; часть их стала агрессивными, другая — апатичными.
Двадцать седьмое мая был особенно тревожным днем. Всю ночь бушевала буря. Маленький «Алмаз» швыряли вниз и вверх огромные волны. Фиб крепко прижималась к Марку на их койке, а утром они оба, в синяках, с больной головой, побрели в общую каюту на завтрак. Люди были мрачными: наступила новая беда — кончилось пиво. Пить было нечего, кроме подозрительной на вид и вкус воды.