– Доброй ночи, госпожа Маргарет.
– Доброй ночи, милая.
«Доброй ночи»… «Ты свободна на сегодня»… Еще далеко не самый поздний вечер, отпускать горничную еще в любом случае рано, значит… значит, она попросту выдворила прислугу… и это уже не намек – прямое указание…
Когда дверь за спиной стукнула, затворяясь, о косяк, от этого тихого звука Курт едва не вздрогнул и затаил дыхание, когда Маргарет фон Шёнборн сделала еще один шаг навстречу, стоя теперь так близко, что можно было, тоже шагнув всего один раз, протянуть руку и коснуться… снова…
– Ну, что ж, я вас слушаю, майстер инквизитор, – произнесла она негромко, и глаза, фиалковые глаза – они все так же, неотрывно, смотрели в его глаза, в душу, в сердце, но – странно: оцепенение отошло, ушла растерянность, вдруг исчезла оторопь, еще миг назад пережимающая горло, не давая вымолвить ни звука…
– Мне пришло сегодня в голову, госпожа фон Шёнборн, – заговорил Курт на удивление уверенно, – что я совершил глупость, говоря с вами в этом заведении. Я не подумал о том, что ваши ответы на мои вопросы могут быть… так скажем – чрезмерно личного характера, не предназначенные для стороннего слуха.
– Иными словами, вы хотите сказать, что я таила от вас сведения, майстер инквизитор? – уточнила она почти игриво. – Лгала на следствии?
Курт вскинул руку, качнув головой, едва удерживаясь от того, чтобы оборвать самого себя и выложить все начистоту…
– Нет, зачем же так строго… Дама, а тем более… тем более – дама с положением, имеет, пусть негласно, право на некоторые… поправки к обычным правилам. Словом, я бы хотел уточнить еще раз, госпожа фон Шёнборн, сейчас, когда нет посторонних свидетелей: не желаете ли вы что-то добавить к уже сказанному?
Она сама сделала этот шаг – последний разделяющий их шаг, остановившись рядом, почти вплотную, и можно было бы, склонив голову, ощутить ее дыхание на своей щеке…
– Желаю, – откликнулась Маргарет, уверенно, без тени смущения взяв его за руку обеими ладонями, царапнув ноготком тонкую кожу перчатки, и решительно потребовала: – Снимите.
От того, что вспомнилось вдруг, на душе внезапно стало скверно, а в груди кольнуло. Он совсем забыл об этом…
– Вам это не понравится, – возразил Курт тихо, высвободив руку и чувствуя, что стоит в шаге от бездны, из которой может никогда больше не выбраться; она нахмурилась, укоризненно качнув головой:
– Мне, майстер Гессе, не нравится, когда мне отказывают. А вы, помнится, говорили, что отказать мне не сможете… Снимите немедленно.
Курт промешкал мгновение – всего одно долгое мгновение, а потом сорвал обе перчатки, сжав их в кулаке. Он и сам не знал, что ожидал увидеть и услышать – удивление, брезгливость в ее глазах, растерянное «ах!» из ее уст; однако не случилось ни того, ни другого – Маргарет снова взяла его за руку, так же твердо и не колеблясь, и от прикосновения этих пальцев к коже вновь окатило жаром.