, на посетителя глядели столь же бессчетные корешки книг и упругие бока свитков, уложенных и выставленных в потребном порядке. Библиотекарь обнаружился тотчас же, возникши столь неожиданно и бесшумно, что невольно мелькнула мысль о том, что из холуев, прочей челяди и всевозможных обслуживающих персон академия при должном терпении могла бы, наверное, взрастить недурных наемников для щекотливых дел – любой из них, казалось, в крови имел умение неприметно и внезапно возникать и так же незримо пропадать в никуда…
– Чем я могу оказать помощь майстеру инквизитору, изволившему посетить наше хранилище мудрости? – поинтересовался библиотекарь с невообразимой смесью гордости за Alma Mater, снисхождения умудренного немалыми годами поборника убеждения «adulescentis est majores natu revereri[68]», и крайнего почтения к чину незваного гостя.
– У вас чудесная библиотека, – не ответив, произнес Курт, видя проступающую на лице библиотекаря почти надменность.
– Лучшая в Германии, – подтвердил тот, спустя миг все же поправившись: – Из светских учреждений.
– Разумеется, – понимающе кивнул Курт и, ощутив греховный укол ревности, с тяжким вздохом лицемерного сочувствия договорил: – Академия святого Макария относится к заведениям скорее церковным или, ближе, духовным. Однако, по меньшей мере с первого поверхностного взгляда, ваше собрание книг лишь немногим малочисленнее.
Библиотекарь выпрямился, приобретя неуловимое сходство с традиционной статуей святого Франциска – природная проплешина служителя книгохранилища с лихвою заменяла собой святую лысину рукотворную.
– Книга не терпит поверхностных взглядов, майстер инквизитор; но, полагаю, уж вам-то сие известно более, нежели кому-либо, а что до многочисленности собранных томов, то и не в этом тоже суть – главенство за содержанием, кое и двумя малыми листами способно…
– Вы из монахов перешли на служение мирскому знанию, не так ли? – спросил Курт благожелательно.
Тот прервал свою набравшую стремительность тираду, проглотив последнее слово; будто уличенный в чем-то крамольном, библиотекарь скользнул глазами в сторону, переступив с одной ноги на другую и утратил осанистость.
– Не счел более возможным пребывать у закромов познания, предпочтя переселиться ближе к окормлению оным, майстер инквизитор. Сохранив при том верность монашеским обетам.
А плешь все равно природная, невзначай подумал Курт, силясь не улыбнуться и даже нахмурив для этого брови; библиотекарь отступил назад, следя за изменениями в его лице.
– Похвальная забота о мирянах, брат, – вынес вердикт господин следователь, и тот едва не разразился облегченным воздыханием.