– Теперь вопрос второй, – продолжил он, возвращая перо и помахивая листом, дабы просушить чернила. – Лично ты насколько хорошо знал Шлага?
– Не так чтоб очень, – откликнулся секретарь, принявши положение «наизготовку» и многозначительно глядя на список в руке Курта; тот положил лист на стол. – Я с факультета литературы, он – ботан, девки нам нравились разные, пиво я темное не люблю, он равнодушен к петушиным боям…
– Тогда – третий вопрос, – кивнул Курт. – Была ли у него любовница? Или, может, кто-то, на кого он хотя бы положил глаз?
– Представления не имею, настолько хорошо мы знакомы не были. Вам бы поговорить с его приятелем, они соседи, с Германом… – секретарь приподнял край листа перед собою, ища имя в списке; Бруно нехотя разлепил губы, тихо подсказав:
– Фельсбау.
– Верно. Вообще, – на миг отвлекшись от писания, заметил Шепп, – вам бы, майстер Гессе, лучше расспросить своего помощника, он со многими знаком и знает побольше моего.
– Я это учту, – сухо отозвался Курт. – Однако же, ведь тебе по должности полагается знать не менее. В чем дело?
– В чем дело? – хмыкнув, переспросил тот и ткнул пером в сторону неподвижного тела на постели: – А во́т он, прежний секретарь; я на этой должности с сегодняшнего утра, всего-то пару часов, посему удивляться тут нечему. Ваш же помощник с нашими слушателями общается не первый месяц и почти каждый день, а стало быть, лучшего информатора вам не найти.
Курт молча перевел взгляд на белое лицо Филиппа Шлага, мимовольно постаравшись отыскать в нем хоть оттенок следа того растерянного упрека, что причудился (или все же увиделся?..) еще только несколько минут назад, однако лицо это вновь было преисполнено лишь все того же покоя, тишины и блаженства.
Стало быть, умерший был секретарем; может ли здесь таиться корень преступления? Что может сделать, захотеть сделать или помешать сделать тому, кто захотел, секретарь ректора университета – что такого, чтобы за это расплатиться жизнью? Есть ли смысл разматывать эту линию, или же это ложный след?
– Что, кроме возни с умершими, входит в твои обязанности? – спросил он, глядя, однако, все так же на тело перед собой. – О них ты мне можешь сказать, или и это тоже тебе неведомо?
– Грех вам измываться над несчастным, – с тяжким вздохом укорил его Шепп, не отрывая взгляда от ровных строчек перед собою. – И без того мне тяжко немыслимо, лишь токмо воображу себе все те тяготы и труды, кои мне предстоят…
– Откажись от должности, – не вытерпев, ухмыльнулся Бруно; тот приподнял голову, окинув его исподлобья убивающим взглядом.