Мгновения. Мгновения. Мгновения… (Рождественский) - страница 33
И отцы
звенят орденами
над мерцанием
рюмок незвонких.
Обо всем,
что случится
с нами,
вы прочтете в письмах.
И сводках…
У истории
неистошный
голос.
Крики
потонут в бездне…
Над землею
дальневосточной
ходят тучи,
как в старой песне…
Будет трудно?
А что
поделать?
Будет смертно?
А как
иначе?..
У шлагбаумов
запотелых
тормоза визжат
по-щенячьи.
Тонет сумрак
в дожде мгновенном.
Козыряют нам
часовые…
Не впервые
за послевоенным —
предвоенное.
Не впервые.
День
И опять он рождается
в зябком окне.
Барабанит в стекло,
будто просит помочь.
В нем —
коротком,
еще не потерянном дне —
непрерывная боль,
сумасшедшая мощь!..
«Суета!» — говоришь?
«Принесет — унесет?»
Говоришь, что поэту
гораздо важней
о бессмертии думать
и с этих высот
обращаться к векам
через головы дней?..
Я не ведаю,
чем тебя встретят
века…
Для спешащего дня
я кричу и шепчу.
И останется после
хотя бы строка —
я не знаю.
Я знаю.
Я знать не хочу.
Кончается время
Мгновения
Не думай о секундах свысока.
Наступит время — сам поймешь, наверное:
свистят они,
как пули у виска, —
мгновения,
мгновения,
мгновения…
Мгновения спрессованы в года.
Мгновения спрессованы в столетия.
И я не понимаю иногда:
где — первое мгновенье,
где — последнее.
У каждого мгновенья — свой резон.
Свои колокола.
Своя отметина.
Мгновенья раздают
кому — позор,
кому — бесславье,
а кому — бессмертие!
Из крохотных мгновений соткан дождь.
Течет с небес вода обыкновенная…
И ты порой почти полжизни ждешь,
когда оно придет —
твое мгновение.
Придет оно —
большое, как глоток,
глоток воды во время зноя летнего…
А, в общем,
надо просто помнить долг.
От первого мгновенья
до последнего.
Баллада о молчании
Был ноябрь
по-январски угрюм и зловещ.
Над горами метель завывала.
Егерей
из дивизии «Эдельвейс»
наши
сдвинули с перевала…
Командир
поредевшую роту собрал
и сказал тяжело и спокойно:
«Час назад
меня вызвал к себе генерал.
Вот, товарищи,
дело какое:
Там — фашисты.
Позиция немцев ясна.
Укрепились надежно и мощно.
С трех сторон — пулеметы,
с четвертой — стена.
Влезть на стену
почти невозможно…
Остается надежда
на это „почти“.
Мы должны —
понимаете, братцы? —
нынче ночью
на чертову гору
вползти.
На зубах —
но до верха добраться!..»
А солдаты глядели на дальний карниз,
и один —
словно так, между прочим, —
вдруг спросил:
— Командир,
может, вы — альпинист?.. —
Тот плечами пожал:
— Да не очень…
Я родился и вырос в Рязани,
а там
горы встанут,
наверно, не скоро…
В детстве
лазал я лишь по соседским садам.
Вот и вся «альпинистская школа»…
А еще
(он сказал, как поставил печать!)
там у них —
патрули!
Это значит:
если кто-то сорвется,
он должен молчать.
До конца.
И никак не иначе…
…Как восходящие капли дождя,
как молчаливый вызов,