Исаак Маркович откинулся на спинку кресла, закурил. В принципе он почти всё сказал этой славной молодой женщине. За исключением одной малости, которую говорить не имеет права. Что лучше было бы ей сейчас вернуться туда, откуда она приехала, и забыть о своём калеке-муже. Лучше для них обоих. Будущего у них нет. Но, разумеется, она ему не поверит, так что бесполезно это обсуждать.
– Вы разрешите? – потянулась к пачке папирос Вера.
– Да, конечно.
Он зажёг спичку, поднёс ей огоньку.
Некоторое время оба курили, каждый думая о своём.
– Но теперь-то он идёт на поправку? – прервала молчание Вера.
Фридман прищурился, выпустил аккуратное колечко дыма.
– Ну, в общем-то, да, хотя очень медленно. Впрочем, и сейчас ещё никаких гарантий нет. В любой момент может наступить ухудшение.
– Ходить он не может? – уточнила она.
– Ну почему же, он ходил, и если всё будет хорошо, то опять пойдёт…
– А как же… – смутилась Вера.
– В смысле ноги, вы имеете в виду? – пришёл ей на помощь хирург. – Здесь всё в порядке. Ну, в относительном, конечно. У него ведь хороший протез есть, американский. Союзники с широкого плеча подарили нам сотню. Будет, конечно, прихрамывать, но ходить сможет. Надо отдать должное американской технологии, умеют, черти, делать…
Но Вера уже не слушала.
– Я могу его забрать, Исаак Маркович? – не совсем вежливо прервала она врача.
Фридман замолчал, внимательно посмотрел на неё.
Милая худенькая женщина. Обрекает себя на кромешный ад. Но объяснить ей это невозможно. В конце концов, её право. Проклятая война.
Чёртова жизнь!..
– Да, конечно, вы можете его забрать, – сказал он и тщательно раздавил в пепельнице окурок. – На ваш, как говорится, страх и риск.
Через три дня к Вериному дому подъехал изрядно потрёпанный грузовик, довоенный «ГАЗ»-полуторка. Впервые за долгие годы здесь останавливалась машина советского производства.
Вера выскочила из кабины, вынула оттуда чемоданчик и вместе с подбежавшим парнишкой-шофёром осторожно помогла выйти мужу. Шофёр вытащил из кузова костыль, распрощался и, громыхая разбитой подвеской, уехал.
Они остались одни.
– Вот мы и добрались до дома, – через силу улыбнулась Вера. – Пойдём, Мишенька.
Михаил ничего ей не ответил. Захромал к крыльцу, тяжело опираясь единственной рукой на костыль. Вера медленно шла рядом, с опаской поглядывала на него, готовая поддержать, подхватить его в случае потери равновесия.
Но помощь не понадобилась. Михаил хоть и с трудом, но самостоятельно преодолел три расшатанных ступеньки. По лицу его стекали струйки пота, он по-прежнему не произносил ни слова.