Надя оглянулась на него, но переспрашивать не стала, ни к чему.
Последний грузовик неторопливо исчезал за поворотом. Ещё какое-то время слышался шум удаляющегося мотора, потом и он затих.
Пыль рассеялась, вокруг теперь было тихо и пусто.
– Завтра, стало быть, когда поедем? – произнёс дед Семён уже громко. – Как рассветёт?
Вера безучастно кивнула, достала платок, вытерла мокрое лицо.
– Ну, стало быть, я в семь к сельсовету подъеду, лады? – снова спросил дед, но ответа опять не получил.
Подруги потерянно смотрели вслед исчезнувшим грузовикам.
– Ну, ладно, девчата, – покряхтев, сказал он. – Пойду я до дому. Стало быть, до завтреня.
– До завтра, дядя Сеня, – печальным эхом отозвалась Надя.
Дед Семён ушёл, слегка прихрамывая.
Вера по-прежнему стояла, всматривалась вдаль, будто ждала, что грузовики вот-вот вернутся.
– Пойдём, – мягко шепнула ей Надя, – дел ещё по горло.
– Ага, – безучастно сказала она, засунула в карман кофты мокрый платок.
Женщины повернулись и побрели прочь от опустевшей школы.
Надя неодобрительно косилась на подругу.
Та шла, крепко сжав губы, глядя прямо перед собой покрасневшими глазами. Веру, конечно, жалко, чего и говорить, но разве ж это несчастье – расстаться на несколько часов? Вот когда тебе не с кем встретиться ни через день, ни через год, ни через десять лет, тогда это настоящее горе.
– Не нервничай! Один день без тебя она переживёт, – утешительно сказала Надя. – Посмотри, какое небо необычное, в самом деле! Облака, видишь, перистые! Завтра будет либо дождь, либо сильный туман.
– Ага, – снова равнодушно отозвалась Вера, не поднимая головы. – Сколько лет сама учила немецкий, потом детей ему учила… – сказала она через паузу. – Разве я думала, что вдруг так возненавижу этот язык…
– Язык-то здесь чем виноват?.. – пожала плечами Надя. – Это люди, а не язык.
– Разве ж это люди?! – жёстко возразила Вера.
Больше они уже ни о чём не говорили, вплоть до самой конторы . Мысли бродили разные, но озвучивать их ни той, ни другой не хотелось.
Молча дошагали они до площади, молча вошли в здание, молча принялись за работу.
К рассвету всё Дарьино погрузилось в сильный густой туман. На расстоянии нескольких метров уже ничего не было видно.
Надя и Вера, с трудом пробираясь сквозь белёсое марево, подошли к сельсовету с разных сторон, Надя на пять минут раньше.
– Это ты, Вера? – окликнула она подругу, не столько увидев, сколько услышав её приближение.
– Я, кто же ещё, – тяжело дыша, ответила Вера, тёмным силуэтом возникая из молочной мглы. – Ну и туманище. И не спадает нисколько… Я с пяти утра на ногах, уже он вокруг лежал. А теперь, по-моему, даже сильней стал. Который час?