«Если я все испортила, это поправимо», – напомнила она себе, выйдя из ванной. Затем глубоко вздохнула и, собравшись с духом, взглянула на себя в зеркало.
Волосы были совсем мокрыми, но Лили все равно поняла – случилось ужасное. Вдоль лица свисали толстые светлые пряди, и на той стороне, с которой она начинала, они были гораздо светлее. Волосы на затылке по-прежнему оставались каштановыми. Опять все как в пятом классе, только на этот раз мама не виновата. Выбора не остается. Нужно позвонить Эрнесто и договориться, чтобы он немедленно ее принял.
– «Л’эр ателье», здравствуйте. Est-ce que je peux vous aidez? [7] – промурлыкала администратор салона с акцентом уроженки Лонг-Айленда.
– Привет, это Лили Бартоломью. У меня возникли проблемы, и я должна немедленно попасть к Эрнесто.
– Что случилось?
– Цвет волос.
– Вы пытались сами покрасить волосы?
– Да.
– Эрнесто не исправляет чужие ошибки, – резко произнесла девушка и повесила трубку.
– Какого черта? – закричала в трубку Лили.
Такой ответ ее не устраивал. Она стриглась у Эрнесто – или Несто, как он просил называть себя нескольких избранных, – уже два года. Четыре раза в год она выкладывала пятьсот долларов (целое состояние) плюс чаевые (десять долларов ассистенту, который мыл волосы, десять тому, кто смешивал краску, пятнадцать за укладку и сто – самому Несто). Она десятки раз рекомендовала его знакомым. И Несто у нее в долгу. Она пробьется к нему. Лили в панике позвонила Хасинте:
– Привет, ты занята сегодня днем?
– Нет, мамита, что случилось? С моим малышом все в порядке? – заволновалась девушка. Она стала называть Уилла «мой малыш», и Лили не возражала. Ей нравилось, что Хасинта любит Уилла так же сильно, как она сама.
– С ним все хорошо. Проблема со мной. Вернее, с моими волосами, – призналась Лили.
– Ох!
– Это еще мягко сказано.
– Хорошо, оставайся дома. Буду через двадцать минут.
– Спасибо, спасибо, спасибо!
Лили побежала в детскую, достала из кроватки Уилла – ему уже наскучило смотреть на пузыри и пластиковых рыбок, плавающих в игрушечном аквариуме, – и усадила в развивающий центр, который незадолго до этого перенесла в спальню. Переодевшись в темные джинсы, шелковую бежевую рубашку с кружевной отделкой и серый кашемировый кардиган, она натянула сапоги на высоких каблуках, повязала вокруг головы черно-белый шарф от Гуччи и достала очки от солнца из ящика прикроватной тумбочки. Теперь ее вид можно было назвать или роскошным, в стиле еще не похудевшей Лиз Херли, прячущейся от папарацци, или ужасным, как у сумасшедшей дамы, употребляющей одновременно топамакс, занакс и наркотики.