Отношение к снам и другим знамениям стало иным, нежели в III-I вв. до н. э. Тогда, как мы знаем из многочисленных сообщений Тита Ливия о различных продигиях, о них докладывали сенату, и если он считал дело важным, то поручал ведавшим Сивиллиными книгами децимвирам посмотреть, что в книгах сказано о способах умилостивить богов и отвести от республики опасность, возвещенную знамениями. Сны также могли иметь общее для всего гражданства значение. Например, как уже упоминалось, сон о рождении женщиной льва предвещал республике, в которой она жила, угрозу попасть под чужое господство (Cic. De divin. I.53). При империи государство настолько слилось с личностью принцепса, что неблагоприятные знамения могли в первую очередь быть отнесены к нему или самым близким к нему лицам. Так, комета, видимая в Риме в течение многих дней; появившийся из Везувия огонь, сопровождавшийся гулом, слышным даже в Капуе; вышедшее из моря огромное чудовище будто бы предшествовали падению Плавциана - всесильного временщика Септимия Севера (Dio Cass. 76. 16. 5; 77. 2. 1). Видимо, поэтому продигии не афишировались, не предавались гласности, хотя, несомненно, о них ходили различные слухи и втайне делались соответствующие комментарии. Дион Кассий сообщает об ужасных знамениях, последовавших после смерти императора Макрина: молния ударила в амфитеатр Флавиев, и возник пожар, который невозможно было потушить; Тибр вышел из берегов; наблюдались затмение солнца и две кометы, причем хвост одной из них простирался по небу с запада на восток. Однако все эти события не стали предметом официального рассмотрения. По словам Диона Кассия, некоторые люди рассказывали, что видели огромную мрачную женщину, предрекавшую большие несчастья, и действительно, варвары стали побеждать римлян, а граждане - жестоко страдать от мятежей солдат (Dio Cass. 79.25.4-5; 26.1; 30.1). Лица, подозревавшиеся в том, что какие-то сны или предсказания предвещали им императорскую власть, подвергались большой опасности. Лукиан в "Александре" рассказывает, что лжепророк держал в своих руках, шантажируя их, знатных римлян, обращавшихся к нему в письменном виде с соответствующими вопросами (32). Адриан, по словам его биографа, принудил к смерти Фуска, надеявшегося на основании предсказаний и знамений на императорскую власть (SHA. Hadr. 23). Септимия Севера, когда он был проконсулом в Сицилии, обвинили в том, что он там советовался с прорицателями и халдеями о своих видах на престол. Он был оправдан префектом претория; но, став императором, сам казнил многих, гадавших о его судьбе, подозревая особенно того, кто, по его мнению, подходил для того, чтобы стать принценсом, и о ком доносили, что тот гадал, действительно ли этого достигнет (SHA. Sept. Sev 4.15). Каракалла казнил наместника Бетики Цецилия Эмилиана за то, что тот обратился к оракулу Геракла Гадитанского (Dio Cass, 78.18). Наместник Азии Апрониан при Септимии Севере был обвинен и осужден потому, что, по слухам, его кормилица видела во сне, будто он станет императором. Когда дело докладывалось в сенате, стало известно, что во время рассказа об этом сне в комнату заглядывал лысый сенатор. По словам Диона Кассия, все лысые сенаторы, даже не бывшие в доме Апрониана, чрезвычайно испугались, а пышноволосые шептались между собой, называя то одного, то другого из лысых, пока не выяснилось, что то был Бебий Марцеллин, поплатившийся головой (Dio Cass. 77.8-9).