Для тела жизнь важней всего, тем более, в гробу карманов нет
Принесли ужин. Феликсу не елось. Ему думалось. Смерть стимулирует ум.
«За меня взялись всерьез. Могли и убить. И убили б, если бы захотели. Они поступили хитрее: подставили под наркотики, посадили в тюрьму, а в тюрьме в пресс-камеру. Здесь легче инсценировать самоубийство, причем неоднократно. Явно ведут какую-то игру… Самое главное – разобраться, кому это выгодно и чего хотят от меня. Надо выбираться отсюда. А то, когда им надоест со мной играть, поступит команда, и я окажусь, как бедолага Курский, самоубийцей с перерезанным горлом».
Положив на стол ложку и так и не притронувшись к баланде, он обратился к старшему хаты:
– Григорий Михайлович, предложение воспользоваться вашим телефоном остается в силе?
– Конечно, Феликс.
– Он подсоединен к Интернету?
– Решили посмотреть, что про вас пишут в Гугле?
Саенко вошел в Интернет. Послал по E-mail послание: «Вернись – все прощу» и отдал телефон смотрящему. Он точно знал, что через несколько плавающих i-PI сообщение будет доставлено на почтовый ящик жены. И определить куда, практически невозможно. У него в концерне работают неплохие программисты. Подобные ситуации прогнозировались. Стал бы Саенко миллионером, если бы не был готовым и к тюрьме, и к суме. Особенно в России.
Впервые за последние сутки он спал крепко, зная, что с ним ничего не случится. Крепко, но недолго. Проснулся от толчка в плечо.
– Проснись, тебя к телефону.
«Сработало», – подумал он, и сердце заколотилось, как на первом свидании.
– Феликс, соглашайся на предложение следствия, – послышался в трубке напряженный голос жены. – Сообщи им, что завтра вечером я буду в аэропорту. За меня не переживай. Но бумаги, которые тебе дадут, подпиши. Все очень серьезно.
Будет еще серьезнее, если ты останешься в тюрьме. Люблю! До встречи!
– Спасибо, Григорий. Думаю, теперь все получат от меня то, чего у них нет. «Но это им не понравится», – последнюю фразу вслух он произносить не стал. – Спать. Спать. Спать…
Утром, после завтрака, Феликс обсудил с Григорием, оказавшимся начитанным людоедом, влияние глобализма на классическую японскую литературу. Потом сам лично постучался в дверь камеры и попросил надзирателя передать, что у него есть сообщение для следователя. На допрос вызвали только перед обедом. Пока ждал, прокрутил в памяти свои первые миллионы и тех, с кем тогда работал…