Она, задыхаясь, влетела в трапезную. Дуня, которая собиралась налить кошкам молока, опрокинула крынку, и тем пришлось слизывать молоко с полу.
— Ох, Господи! Вернулась! Вернулась, ягодка наша! — она мигом пролетела мимо Ольги в опочивальню Татьяны. Ольга за ней. Коса ее растрепалась от бега, ноги, влажные от росы, оставляли ее маленькие следы на деревянном полу.
Прислуга повыскакивала из флигеля, отведенного для нее. Убедившись, что Ольга вернулась, домашние перекрестились.
Наконец Ольга подошла вместе с Дуней к опочивальне Татьяны. Дуня, одновременно целуя Ольгу и тихо стуча в дверь, плакала от счастья.
— Войдите, — тихо раздался голос Татьяны.
До сего момента в груди Ольги теснилась ни с чем не сравнимая радость от того, что вернулась она живой и невредимой, а теперь, заслышав замогильный голос тетки, она не на шутку перепугалась.
Ольга схватила Дуню за руку и, отстранив ее от двери, спросила:
— Что с матушкой? — она давно уже так называла тетку.
— Так переживала она тяжко! И лекаря вызывали и священника, худо делалось на ночь, а потом вроде как отошла. Ну пойдем, пойдем же скореича! Вот радости-то будет!
Они тихо вошли и подошли к кровати Татьяны. Ольга примостилась за спиной Дуни.
— Татьяна Кузьминична, — тихо произнесла Дуня, — радость-то какая! Верталася наша ягодка, Оленька!
Ольга поняла, что с тетушкой действительно худо. Она сама подошла к кровати и, упав на колени перед Татьяной, стала целовать ее руку. Татьяна лишь посмотрела на нее и отвела взгляд.
— Матушка! Матушка, тут я, — слезы застилали ей глаза.
В ту ночь Татьяна Преонская-Кюри скончалась. После похорон тетушки Ольга переехала в город и, прожив там около полугода, решила вернуться до приезда Никиты в то самое поместье, в котором умерла Татьяна.
Но не только смерть тетушки заставила ее покинуть родной дом. Боялась она гнева Никиты, когда узнает он о том, что подарила Ольга кольцо незнакомцу лесному.
В палатах городских остались только слуги, с нетерпением ожидавшие молодого хозяина. Они так и не поняли, почему молодая хозяйка, оставив дом, уехала в поместье, сменив шикарные и богатые комнаты на помещичью усадьбу, а шумную и интересную для ее возраста жизнь — на тихое уединение у опушки леса.
— Может, подождем Никиту Антоновича? — вполголоса спрашивала у Ольги Дуня, когда та спешно собирала вещи.
— Нечего! Когда он должен был быть здесь? Крыжнова посылали с вестью о смерти тетушки, и что? До сей поры ни Крыжнов не явился, ни Никита! — в голосе молоденькой Ольги Андреевны Преонской слышались знакомые нотки ее покойной тетушки.