Сообразив, что он не хочет показывать свое уродство, Шеф отослал женщин прочь, сам стянул с себя рубаху. Нарочно повернулся так, чтобы Кутред увидел на его спине шрамы от розог, оставленные отчимом Шефа, снова надел рубаху на себя. Фрита и Квикка расстелили на земле одеяло, приглашая жестами, чтобы Кутред лег на него лицом вниз, затем срезали ему рубаху с тела своими тесаками.
Увидев его спину, вольноотпущенники переглянулись. В некоторых местах мясо было прорезано до самой кости, позвонки прикрывали лишь тонкие спайки. Теплой водой со щелоком Фрита начал смывать накопленный за зиму слой грязи и омертвевшей кожи. Когда он закончил, Бранд принес собственные запасные штаны, велев Кутреду надеть их. Пока Кутред их натягивал, все старательно смотрели вдаль. Затем они усадили его на пень, а Фрита потрудился над его руками, лицом и грудью.
Шеф в это время внимательно осматривал Кутреда. Это был действительно исполин, много крупнее, чем любой из бывших рабов, крупнее даже самого Шефа. Не так велик, как Бранд, – его штаны закатали у лодыжек, а в талии они болтались так свободно, что пояс Бранда пришлось обернуть дважды. Но он отличался почти от всех людей, которых когда-либо встречал Шеф, от любых воинов, которых он видел в команде Бранда или в Великой Армии викингов. У таких, как Бранд, не бывает ни складок на талии, ни раздутого пивом живота, но сложен он был хорошо, каждый день плотно ел, мускулы его предохранял от холода толстый слой жира. Схватив его за ребра, можно было оттянуть полную горсть мяса.
По сравнению с Кутредом Бранд казался бесформенным. На мельнице, проворачивая огромный вес с помощью собственных рук, ног, спины и брюшного пресса, час за часом, день за днем, почти исключительно на хлебе и воде, Кутред обрел мускулы отчетливо видные, словно нарисованные на бумаге. Как у слепца, которого Шеф видел в своем мимолетном видении. Именно сочетание силы и худобы делало Кутреда таким неуловимо быстрым, понял Шеф. Это, и еще его безумие.
– Поработай над его ладонями и ступнями, – распорядился Бранд. – Смотри, у него на ногах ногти, как когти у медведя. Состриги их, а то нам будет не надеть на него обувь, а она ему нужна, чтобы не скользить. Покажи мне его ладони.
Бранд крутил их так и сяк, проверяя, сгибаются ли они.
– Кожа совсем ороговела, – бормотал он. – Для моряка хорошо, а для фехтовальщика плохо. Дай мне масла, я вотру в ладони.
Пока они хлопотали, Кутред сидел, не обращая внимания на холод, принимая их заботы как должное. Возможно, он привык к этому в прежней жизни, подумал Шеф. Он был капитаном личной дружины короля Нортумбрии, такого положения можно достичь, только драками пробивая себе путь наверх. Должно быть, Кутред участвовал в большем количестве поединков, чем мог запомнить. Кроме следов плетки, под его косматой порослью проступали старинные шрамы от клинка и лезвия. За зиму он, как лошадь, отрастил себе в неотапливаемом сарае собственную густую шерсть. Единственными в отряде ножницами ему стали стричь волосы и бороду.