Галан не нравился мне и раньше. Но раньше я не испытывал к нему такой яростной, ослепляющей ненависти, которая овладела мной после рассказа Джины Прево. Теперь я не боялся разоблачения. Размазать по его роже кровавой кашей красный нос… какое бы это было счастье. Можно уважать зло, обладающее мужеством, но не такую мразь. Его лицо, повернутое к девушке, исказила злобная гримаса.
— Что ты еще можешь сказать? — с трудом выдавил он.
— Ничего.
Она вздохнула, но тут же замерла. Ее взгляд остановился, когда она почувствовала движение огромной лапы, лежащей на спинке дивана.
— Не надо, Этьен! Не делай этого! Я тебе еще кое-что скажу. Сегодня, перед уходом из театра, я послала письмо человеку по имени Бенколен…
Гигантский кулак сжался, и узлы мышц вздулись на запястье. Я не видел лица, но было заметно, как играли желваки на скулах. Еще мгновение, и он взорвется с неистовой силой.
— Письмо, Этьен, содержит некую информацию. Какого рода и как много, я тебе не скажу. Но если со мной что-то произойдет, уверяю тебя, ты отправишься на гильотину.
Воцарилась тишина. Потом Джина сказала сипло:
— И вот теперь я узнала цену тому, что считала настоящей жизнью. Сегодня, увидев Одетту в гробу, я припомнила все: и как я издевалась над ней за ее «домашность», как обзывала ее идиоткой, получающей удовольствие от повседневности, как ненавидела ее за это и как думала, что она нуждается в хорошей встряске… и я вспомнила ее выражение лица в тот момент…
Галан сочувственно кивал, руки его вновь расслабились.
— Итак, моя дорогая, ты собираешься исповедоваться перед полицией. И что же ты им скажешь?
— Правду. Это был несчастный случай.
— Понятно. Мадемуазель Одетта погибла в результате несчастного случая. И твоя другая подруга, Клодин, несомненно, скончалась по той же причине?
— Ты же знаешь, что это не так. Было умышленное убийство.
— Ну что же, это уже прогресс. По крайней мере мы согласны хотя бы по этому пункту.
Что-то в его голосе вывело Джину Прево из ступора. Девушка повернула голову, и я увидел, как трепещут крылья ее носа. Она знала его мягкую манеру произносить угрозы. Галан как бы поигрывал плетью, прежде чем нанести удар.
— Дорогая, — вкрадчиво продолжал он, — не хочешь ли ты поделиться со мной, как произошел этот несчастный случай?
— Будто бы… будто бы ты сам не знаешь! Будь ты проклят! Что у тебя на уме?
— В тот момент меня не было в комнате. Ты, полагаю, с этим согласишься? Не поступаясь совестью, с полной уверенностью я могу заявить лишь следующее: ты и твоя добрая подруга мадемуазель Мартель заманили прекрасную, благовоспитанную Одетту… Умоляю, дорогая, не надо изливать на меня твое уничтожающее презрение, столь эффектное на сценических подмостках. Здесь оно уж чересчур мелодраматично. Ни ты, ни Клодин не были способны уразуметь, почему она хотела иметь мужа и детей и унылый коттедж в Нейли или, хуже того, в армейском гарнизоне в колониях. И вы поэтому решили устроить ей маленькую встряску.