В помещении стало ужасно жарко. Я мучился за ширмой, припоминая события последних дней и странное поведение Шомона. Я опасался, что Джина ответит шепотом, и я не смогу расслышать: оркестр играл новое танго, ритм которого гулко бухал в окно. Галан стоял, глядя на девушку сверху вниз.
Вдруг у своих ног я услышал ворчание, что-то мягкое и пушистое терлось о мои брюки. Ворчание сменилось противным визгом, и тут я увидел внизу горящие желтым светом глаза.
Кошка!
Сердце замерло, мышцы вначале напряглись, но тут же превратились в желе. Я был не в силах отвести глаза от щели. Галан поднял голову и посмотрел в сторону ширмы. Мариетта принялась с визгом носиться в разные стороны.
— За ширмой кто-то есть, — сказал Галан. Голос его звучал неестественно громко.
Пауза. Полная угрозы тишина затопила комнату. Джина Прево не двигалась. Она прижала трясущиеся руки к лицу, губы со свисающей из них сигаретой дрожали. Глаза Галана как будто стали больше. Их взгляд был наполнен холодной угрозой. Губы напряглись, обнажив оскал зубов.
Его рука метнулась за борт пиджака.
— Там — грязная полицейская ищейка!
— Не двигаться! — приказал я, не узнавая собственного голоса. Инстинктивно я заговорил повелительным, не терпящим возражений тоном. — Не двигаться! Вы у меня на мушке!
Секунды стучали у меня в висках. Блеф! Только блеф, или мне крышка. Он пялился в окружающую меня тень, понимая, что из нее на него может смотреть пистолет. Его огромное тело напряглось, как бы пытаясь разорвать опутывающие его невидимые оковы, глаза округлились, на лбу вздулись жилы. Верхняя губа поднялась еще выше, обнажив два крупных передних зуба. Невозможность решиться на что-то приводила его в ярость.
— Руки за голову! — ревел я. — Выше! Выше!
Кажется, Галан был готов что-то сказать, но вмешалась его знаменитая предусмотрительность. Какое-то мгновение одна рука трепетала в нерешительности, но потом обе медленно поднялись вверх.
— Повернуться!
— Знайте, вам все равно не выбраться отсюда.
Я впал в такое состояние, что вся ситуация казалась мне безумно смешной. Мне хотелось хохотать, хотя, вполне возможно, до конца моего жизненного пути оставалось несколько минут. Я выступил из-за ширмы. Серая комната с золочеными панелями, мебель с голубой обивкой, казалось, обрели яркость. Даже тени стали четкими. Мне навсегда запомнились рисунки на панелях — Афродита, предающаяся любви в различных позах.
Галан стал ко мне спиной, высоко подняв руки. Джина Прево сидела на диване, наклонившись вперед. Она стрельнула глазами в мою сторону, и меня осенило, что маска моя сдвинута на лоб. Джина взмахнула рукой, и длинный столбик пепла свалился с сигареты. В ее взгляде я увидел триумф и поддержку себе. Девушка засмеялась, увидев, что я безоружен.