— Ах вот как, — произнес он под нос. — Весьма, весьма странно. Впрочем, почему странно? Весьма достойная семья. — И продолжил громко: — Да, я был знаком с ней, правда, весьма поверхностно. Клодин Мартель, — Галан хихикнул, — член клуба! Исключительно интересно.
— Это ложь! — холодно прервал его Шомон. — А что касается мадемуазель Дюшен…
Бенколен тихо выругался и поспешил остановить молодого офицера:
— Капитан, будьте добры, не вмешивайтесь.
— Дюшен? — переспросил Галан. — Дюшен, говорите? Никогда не слышал этого имени. Если, конечно, не считать, что оно весьма распространено. А что случилось с ней?
— Нас она не интересует… Продолжим о мадемуазель Мартель, — сказал Бенколен. — Ее тело обнаружили ночью в музее восковых фигур, задняя дверь которого ведет в упомянутый переход. Девушка убита ударом ножа в спину.
— В музее?.. О да… мне известно это убогое заведение. Увы! Весьма печальное событие. Однако я первоначально понял, что она была убита в переходе.
— Верно. Труп был перенесен в музей.
— Зачем такие усилия?
Бенколен в ответ пожал плечами, но по огонькам в глубине его зрачков я понял, что мой друг наслаждается ситуацией. Эти двое общались между собой по неведомому другим каналу связи. Я представил, как Бенколен послал мысленный сигнал: «Мы это обязательно узнаем».
Вслух же он спросил:
— Вы знакомы с господином Огюстеном или его дочерью?
— Огюстен? Нет. По-моему, нет. Впрочем, подождите! Ну конечно, это владелец музея. Увы, мсье, я не имею чести быть знакомым с этим господином.
В камине разломилось полено, и брызнувшие веером искры бросили сотни желтых бликов на лицо Галана. На нем было выражение доброжелательного внимания; всем своим видом Галан демонстрировал желание помочь следствию. Перед нами находился прекрасный свидетель, тщательно взвешивающий каждое слово. Но эта маска скрывала бездну иронии. Галан прекрасно понимал, что это словесное фехтование не таит никакой опасности. Бенколен рассмеялся. Неожиданный смех дисгармонировал с внешне спокойным течением диалога.
— Ну хорошо, мой друг, — сказал детектив, — не желаете ли проанализировать вместе со мной одно обстоятельство?
— Какое именно? — Это было произнесено с нарочитой небрежностью.
— Всего лишь один факт. Информация о клубе, которой я так охотно поделился, — не плод моих текущих усилий. Агенты доносят об этом заведении давным-давно. Но сейчас, когда я посетил музей, открылись прелюбопытные факты.
Бенколен изучал свою ладонь с таким видом, будто на ней были сделаны заметки для освежения памяти. Изобразив на лице озабоченность, он сказал: