Вспыхнула спичка. Пергель прикрыл пламя ладонью от ветра и осторожно поднес дрожащий огонек к большому портрету, под которым стояла подпись: «Эстелла: великая американская певица в „Мулен Руж“». Голубые, широко расставленные глаза смотрели на нас чуть искоса, призывно и оценивающе одновременно. Полные розовые губы полуоткрыты с намеком на улыбку. У певицы были прямой нос и твердо очерченная линия подбородка. Чуть рыжеватые волосы имели оттенок золота, на который бросили луч света. Волосам не давала рассыпаться сетка из ниток жемчуга.
Мы молча изучали портрет в свете спички, которую Пергель прикрывал от ветра.
— Минуточку! — вдруг воскликнул Шомон. — Еще одну спичку, пожалуйста. Я хочу рассмотреть ее как следует. — В его голосе слышалось крайнее недоумение. Он прошептал себе под нос: — Нет, это немыслимо… — и уставился на портрет, когда Пергель чиркнул еще одной спичкой.
Оторвавшись от картинки, Шомон глубоко вздохнул и произнес с кривой усмешкой:
— Мсье, я сегодня обречен проводить для вас опознания. Помните, я упоминал, что у Одетты были две подруги и что троицу прозвали Неразлучные? Клодин Мартель и Джина Прево — та, которая мечтала о сцене, но семья встала на ее пути. Так вот, я не верю своим глазам, и если здесь не исключительное сходство, то я готов поклясться, что Эстелла — не кто иная, как Джина Прево! Боже мой! В «Мулен Руж»… Если они узнают…
Мы стояли в темноте. После короткой паузы Пергель негромко произнес:
— Мсье абсолютно прав. Я угрозами вырвал у консьержки истину. Мисс Эстелла — не американка, она француженка, и ее фамилия Прево. Так рухнула еще одна иллюзия, — с глубоким вздохом закончил Пергель. Обратившись к Бенколену, агент спросил: — Потребуются ли еще мои услуги этой ночью?
— Нет, — ответил Бенколен. — Полагаю, господа, мы можем на этом закончить. Вы отправляйтесь по домам, а мне необходимо еще поразмышлять.
Он повернулся, держа руки глубоко в карманах пальто, и медленно побрел в сторону Елисейских полей. Высокая фигура то исчезала в полосах тени, то опять возникала в свете фонарей. Вот так, опустив голову, с тростью под мышкой и руками, упрятанными в карманы, он станет бродить до рассвета.
Где-то далеко-далеко, у Инвалидов, колокол пробил три раза.