— Я нарочно не стал дольше… Видел, что тебе больно, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе не звучали оправдательные нотки.
— Все было прекрасно, — ответила Диана, чмокнув его в щеку, и унесла простыню в ванную.
«Какая же она красивая! — в который раз подумал он, провожая взглядом ее гибкую спину. — Как свободно ходит, нисколько не стесняясь… Словно какой-нибудь дикий зверь в природе».
Чувствуя себя счастливым обладателем этой красоты, он стал ждать, когда Диана вернется, чтобы уютно устроиться в его объятиях. Но Диана, выйдя из ванной, принялась деловито перебирать белье в комодном ящике.
— Хочешь, съездим в Майори пообедать? — спросил он, предположив, что, сдав последний бастион, она засмущалась, и новую возможность окунуться в океан эйфории придется отложить на вечер.
— Обед в Майори — прекрасная идея, но, к сожалению, ничего не получится, — ответила Диана скороговоркой, в которой Раздолбаю послышался пугающий холодок.
— Почему?
— Я послезавтра улетаю, мне нужно собирать вещи, и столько еще всего сделать, что не знаю даже, как все успеть.
— Куда улетаешь? Надолго? — насторожился он.
— Насовсем, в Лондон. У мамы брат там живет три года, теперь мы едем с ней по вызову.
Под Раздолбаем как будто раскололся лед, и льдина, на которой он стоял, поплыла по темной стылой воде дальше и дальше от оставшейся на берегу Дианы.
— Но ты ведь будешь приезжать? — спросил он, отчаянно надеясь, что его не отнесет дальше возможного прыжка.
— Нет, это навсегда.
Диана выбрала в комоде черную бельевую пару и спрятала волнующие светлые островки под непроницаемой тканью.
Раздолбай осознал, что видел эти островки последний раз в жизни, и залепетал, пытаясь выцарапать последние крошки ускользающего счастья:
— Но если самолет послезавтра, ты ведь еще целых два дня здесь… Я могу поехать с тобой, помогу тебе собраться…
— Это совершенно лишнее. Я мыслями уже не здесь и не хочу портить нашу прекрасную встречу своим отстраненным видом.
— Почему обязательно отстраненным?
— Потому что послезавтра под всей мой жизнью будет подведена черта, и начнется что-то совершенно новое.
Диана говорила таким ровным голосом, что сердце Раздолбая стала рвать не только боль потери, но еще какая-то ост рая тоска. Все было так, словно его действительно относило на льдине, а Диана спокойно смотрела и даже не тянула к нему руки.
— Ты хочешь сказать, под нашими отношениями она подведена тоже? — спросил он, готовясь услышать убийственное «да».
— Пожалуйста, не надо ничего этого говорить. Ты сейчас все испортишь, — попросила Диана, и ее голос первый раз дрогнул.