Но социология — и только она одна — может объяснить обязанность, не прибегая к трансцендентной причине; ибо она в состоянии указать естественный эквивалент этой трансцендентной причины, необходимое и в то же время достаточное основание религиозных явлений.
Эквивалент этот есть воздействие общества на его членов.
Всякое данное общество естественно налагает на своих членов известные обязанности и известные запреты, соблюдение которых следует рассматривать каа необходимое условие его существование и его самосохранения. Без сомнения, общество есть лишь собрание индивидуумов. Но в этом соединении индивидуумы ставят себе такие цели, которые им недоступны и враждебны, как индивидуумам. Коллективная воля отнюдь не совпадает с алгебраической суммой индивидуальных воль. Общество есть новое бытие; термин „общественная душа“ метафорически выражает собой положительную истину. И как все, действительно существующее, всякое данное общество стремится охранять свое бытие.
Но этого мало. Коллективная активность, раз пробужденная, не ограничивается тем частным объектом, на который она направлена; она проявляется свободно, без определенной дели, согласно общему закону, по которому всякая активность, как таковая, преследует не только необходимое или, хотя бы, полезное, но и вообще все для нее возможное. Отсюда многие обязанности, имеющия своим объектом нечто неудобоисполнимое для индивидуумов, а также не имеющие никакого другого объекта, кроме стремление поощрить всяческими способами игру социальной активности.
Наблюдение показывает, что религия есть само общество, предписывающее своим членам верование и действия, необходимые для его существование и его развития. Религия есть общественная функция.
Элемент обязанности, присущий всякому религиозному явлению, объясняется социальным характером религиозных фактов не менее ясно, чем трансцендентным божеством теологов или универсальностью кантианского разума; ибо общество представляет нечто внешнее и высшее по отношению к индивидууму. Но в то же время общество есть данная в опыте, осязательная реальность; таким образом социология объясняет наличность обязанности фактами, а не понятиями или воображаемыми существами.
Что касается чувства и верованья, то с социологической точки зрения они представляют отголосок в индивидуальном сознании того принуждения, которому общество подвергает своих членов. Для индивидуума, как такового, недоступен источник этого принуждения, и потому вполне понятно, что оно становится для него объектом веры, надежды или любви и вызывает в нем чрезвычайно разнообразные религиозные эмоции. И даже для того, кто отдает себе отчет в социальном происхождении религиозных явлений, явление эти, хотя и воспринимаются, как чисто естественные, ничего однако не утрачивают и в своем значении; ибо для социолога, как и для непосвященного, остается справедливым, что индивидуум, сам по себе, не может ни предписать своей воли обществу, ни разгадать тех целей, к которым это общество стремится. И поскольку человеку удается путем наблюдение определить направление развития той социальной группы, к которой он принадлежит, он становится послушным, ничего не заимствующим у себя самого, орудием сохранение и процветание этой группы.