Таким образом, доктрину о непознаваемом сам Герберт Спенсер определенно связывает с теорией эволюции. В виду этого не имеет существенного значение тот факт, что первоначально Спенсер не хотел предпосылать своим Основным Началам главу о Непознаваемом. Непознаваемое есть во всяком случае душа эволюции. Лишь потому, что бытие в основе своей едино, целью существ, имеющихся в природе, является взаимное приспособление, лишь потому приспособление это осуществимо.
Но тут возникает новый вопрос. Раз учение о Непознаваемом есть все, что может предложить Г. Спенсер душе, жаждущей религиозного познания, то не означает ли это в сущности, что у нас отнимается всякая надежда на религию положительную, реальную, осязательную и действенную? Не сводится ли доктрина Спенсера к пустой формуле, к бесцветному абстрактному остатку, получившемуся по устранении логических противоречий?
Всматриваясь ближе в доктрину Спенсера, мы найдем, что она не так абстрактна и пуста, как это может показаться с первого взгляда.
По Спенсеру в область непознаваемого приводит нас наше сознание, эта неизменная и необходимая основа всех наших понятий, рассуждений, исследований, всех наших отрицаний, даже самых радикальных. Раз это так, следует ожидать, что и данная система заключает в себе некоторые зародыши положительной метафизики, И, действительно, такие зародыши там имеются.
Это, прежде всего, ясно выраженный идеализм, насквозь проницающий систему вопреки всем отрицаниям автора. Рассмотрите хотя бы начало второй части „Основных Начал“, посвященное познаваемому. Мы видим там, что источником решительно всех наших идей, как касающихся внешнего мира, так и касающихся мира внутреннего, признаются исключительно состояние нашего сознания. Мы имеем двоякого рода состояние сознания: сильные, или восприятия, и слабые, куда относятся явление размышления, памяти, воображения, идеации. Первые образуют неразрывные связи; мы называем non-ego — „не-я“—ту неизвестную силу, которая в них обнаруживается. Вторые представляют расторжимые связи; мы называем ego—„я“—проявляющуюся в них силу. Мы видим, что наше сознание в обоих случаях является единственным источником познания. Сознание есть тот канал, через который необходимо должно пройти действие непознаваемого, чтобы проявиться в нас. Когда Спенсер говорит, что явление non-ego могут изменять явление ego, и что обратное невозможно, то в его устах это равносильно утверждению, что одна форма сознание может оказывать воздействие на другую.
Поскольку все наши сведение выводятся Спенсером из сознания, система его идеалистична. Определяя отношение нашего „я“ к абсолюту, он обнаруживает пантеистическую тенденцию. В предисловии к „Основаниям психологии“ мы читаем: „Наше я, непрерывно пребывающее в субъекте состояний сознания, есть часть Непознаваемого“. К тому же, говоря о вечной энергии, которая порождает все вещи, Герберт Спенсер заявляет: „Это та самая сила, которая обнаруживается в нас в форме сознания“. Итак, если „я“ не абсолютно в себе самом, то оно абсолютно для нас: оно является для нас самым непосредственным выражением абсолюта.