Напротив, монизм по существу своему натуралистичный, является другом красоты, которую он рассматривает, как самостоятельную ценность. Он должен поэтому изгнать христианство ив области искусства точно так же, как и из области науки.
Остается культ Добра. Здесь монистическая религия совпадает в значительной своей части с религией христианской. Само собою разумеется, речь идет только о первоначальном и чистом христианстве, каким оно выступает в евангелиях и в посланиях апостола Павла. Большинство моральных предписаний этого христианства представляют заповеди любви и терпимости, сострадание и взаимной поддержки, — заповеди, к которым монизм всецело присоединяется. Впрочем, заповеди эти не являются открытием христианства: они гораздо старше последнего. На практике они столь же часто соблюдаются неверующими, как нарушаются верующими. Кроме того адептами религии откровение они зачастую преувеличиваются; альтруизм раздувается в такой степени, что совершенно поглощает эгоизм, — монизм, наоборот, старается сохранить в равновесии оба эти стремления, одинаково естественные для человека. Но поскольку христианская религия, способствуя торжеству этих существенных принципов, соблюдает надлежащую меру, она может содействовать моральному прогрессу и быть союзницей монизма. Поэтому, с этой точки зрения, она заслуживает активной поддержки во имя самого монизма.
Таким образом, этот последний образует искомое связующее звено между религией и наукой.
В общем, линия поведение должна состоять в том, чтобы разумно пользоваться религиями, стараясь мало-помалу сделать их содействие бесполезным, подобно тому, как для перехода через реку мы пользуемся мостками, которые вам совершенно ненужны, раз мы уже достигли противоположного берега.
Первая мера, которую необходимо предпринять в этих видах, это достигнуть полного отделение церкви от государства, чтобы лишить церковь искусственной поддержки со стороны государства и заставить ее жить исключительно на свои собственные средства.
Необходимым положительным дополнением к этой отрицательной мере является реформа воспитания. Воспитание есть великое общественное дело, которое надо освобождать от влияние религии. Воспитание должно иметь своею целью формирование человека, всего человека; оно должно воздействовать на чувства не менее, чем на интеллект, на религиозную душу не менее, чем на познающий ум.
Общественное воспитание не может принять никакой конфессионной формулы: он исключает эти формулы из школы, оставляя их на долю воспитания в семье. Общественное воспитание применяет к делу и проповедует принципы научной морали, т. е. то практическое учение, которое вытекает из эволюционистского монизма. Оно не игнорирует существующие религии, но делает их предметом новой науки: сравнительной религии. Мифы и легенды христианства рассматриваются в той последней не как истины, а как поэтические вымыслы, аналогичные мифам греков и римлян. Этическое и эстетическое значение мифов не уменьшится от того, что они будут сведены к своему действительному источнику, человеческому воображению: ценность их от этого только вырастет.