Вся моя жизнь (Ратгауз) - страница 3

На первую страницу

СТИХОТВОРЕНИЯ

1928–1935

Городская проза

Ненужных писем груды на столе.
Счета. Часы. Над полкой — паутина.
Под пальцами — уже вот сколько лет —
Зубцы трескучей пишущей машины.
Окно глядится в мутный, узкий двор;
Маячат люди — пасмурные тени.
Когда диктует шеф, он холодно, в упор,
Глядит на робко сжатые колени.
На письмах марки вянут на столе,
Кричат о том, что есть другие страны.
Кривится рот унылее и злей,
И колок треск машины неустанный.
И в этом треске злая бьется грусть.
Все ниже гнутся узенькие плечи.
А день — как жизнь — так неизменно пуст
И эту боль тупую не излечит.
Ах, этих губ не надо никому,
И не нужны упрямые ресницы!..
Скорее убежать домой и в полутьму,
Чтоб в самый дальний уголок забиться!..
К стеклу холодному припав горячим лбом,
Наверх глядеть в мучительном вопросе,
Туда, где Божья длань серебряным серпом
Срезает звездные колосья.
(«Неделя Týden». 17.V.1936. № 59)

«Вот только поднести к губам…»

Вот только поднести к губам
Питье последнее земное,
И целый мир другим отдам,
И целый мир уйдет со мною.
Обвеет очертанья рта
Неповторимая усталость,
И вдруг поймут, что я — не та,
Совсем не та, какой казалась.
А день — такой, как день сейчас,
Под солнцем, золотящим окна,
Все также в предвечерний час
Протянет по небу волокна.
Так в сотый раз нельзя понять
Единственную мне награду:
Оставить здесь стихов тетрадь,
Которых никому не надо…

«Да, я запомню этих тихих дней…»

Да, я запомню этих тихих дней
Никем не перепутанные звенья.
Душистый ветер мягче и нежней
Мои ласкает губы и колени.
Запомню я тоску воловьих глаз
И мерный ход по вспаханному полю.
Когда зеленый предвечерний час
Томится в сладостно-невнятной боли.
Я вечера запомню блеклый цвет
И облака седеющего локон,
И поезда стоглазый силуэт,
Летящий вдаль за чернотою окон.
За то, что в эти дни ты нов и тих,
С таким неповторимо светлым взглядом.
За то, что так легко летит мой стих,
Когда я чувствую, что ты со мною рядом.

Женщина на маяке

Старый муж рыбачьи чинит сети.
Над короткой трубкой тень дымка.
Розовой бывает на рассвете
Круглая верхушка маяка.
Гонит ветер моря запах пряный
И тоскливых чаек голоса.
В утреннем серебряном тумане
Облака плывут и паруса.
Дни уходят, как рыбачьи шхуны,
Утопают, тихие, в годах.
По ночам холодным и безлунным
Громче и страшней шумит вода.
В ясный день, развешивая сети
С мужем молчаливым и седым,
Ждешь, когда закатный час отметит
В небе одинокий четкий дым.
Встрепенется ветер в черных косах,
Полоснет прохладой знойность щек!
С гладкого и мокрого утеса
Горизонт по новому широк.
Меньше птицы, незаметней пены,
В небосклон уходит пароход.
Пропоют веселые сирены
Следующая страница