Они всегда готовы пойти по пути озаряемым Солнцем.
После вторжения в Раввену, он потеряет гораздо больше воинов, война на то она и война.
Он сказал кавхану:
— Подбери людей, но если что, я здесь не при чем. Этого Сая надо убрать до начала Игры Смерти. Семьи наших воинов не могут ждать, пока раввенский Сай соизволит умереть!
Великий хан прокашлялся и, устремив свой взор на Тимошовара, громко и с надрывом, проникновенным голосом, идущим от самого сердца, начал:
— Наши клинки жаждут раввенской крови, наши воины возьмут их женщин!
— Наши кони стопчут их посевы, их скальпы украсят наши юрты!
Хан сбавил тон и спросил свою правую руку:
— Ну, как? Так пойдет?
Тимошовар посмотрел на него и осмелился поправить хана:
— Неплохо, неплохо. Только, в конце речи, надо добавить что-нибудь про поганых моритцев, и про засилье «перволюдов» в Совете Слуг Народа.
Еще, неплохо добавить бы про прежние имперские замашки и происки Раввены против Великой Степи!
— Да, многим нашим врагам не нравятся заветы наших великих предков! — задумчиво сказал Великий Хан, глядя вслед кавхану, спешащему отдать необходимые распоряжения.
Очнувшийся Дэггат оглядел сумрачное помещение, освещаемое тусклым светом, льющимся из небольших окон, забранных решетками. Кое-где были набросаны кипы прелой соломы, из угла, с дыркой в полу, для отправления естественных надобностей, шел резкий неприятный запах, к которому все быстро привыкали и не замечали его. Удивленный Дэггат, превозмогая головную боль, спросил Сакара, сидящего рядом:
— А-а, г-где это мы?
Страдающий от жуткого похмелья, Сакар посмотрел на него мутным взором и ответствовал:
— А, очнулся друг, мы с тобой энто, в преддверии опочивальни юной красавицы, дочери Слуги Народа, которая давеча была впечатлена нашими геройскими подвигами в «Красной шапке». И она воспылала к нам дикой страстью и будет держать нас здесь, пока мы с тобой вдвоем ее не ублажим, по самое не балуй.
— Что, п-правда что ли? — недоуменно сказал Дэггат, расплываясь в глупой ухмылке и не веря своему, невесть откуда, привалившему счастью.
— А то. Ты на себя глянь, красавец: все бабы вокруг, увидь тя, на спину попадают и ножки разбросают по сторонам!
Вокруг раздался громкий хохот и Дэггат, у которого глаза стали привыкать к полумраку, разглядел в полутьме несколько человек, сидящих и лежащих рядом с ними на соломе, которые не могли удержаться от смеха.
В самом деле, видок у Дэггата был еще тот. От пропущенного удара в нос, под глазами у него появились иссиня-темные пятна, опоясывающие глаза как у филина. С полуоторванным рукавом куртки, взъерошенный и весь в налипшей на нем соломе, Дэггат являл собой, несомненно, не эталон героя-любовника, любимца женщин Раввены.