— Знаете, — начала Пенелопа, — наш план может сработать лишь в том случае, если мы убедим окружающих, что мы счастливая пара.
— В самом деле. Но после вашего сегодняшнего кокетства с моим кузеном мне ничего другого не остается, как вызвать его на дуэль.
— Что? Мое сегодняшнее кокетство? Я всего лишь станцевала с ним контрданс.
— Вы флиртовали с ним так, как будто он был единственный мужчина в доме. И о чем, интересно, вы говорили, что так улыбались, будто меда объелись?
— Мы говорили о… впрочем, вас это не касается. Лучше вы скажите мне, что затеяли, обтираясь по углам с леди Берлингтон.
— Я нигде ни с кем не обтирался.
— Я видела, как вы с ней обжимались и любезничали, одаривая комплиментами и нечестивыми взглядами.
— Не будьте смешной. Я всего лишь перекинулся с дамой несколькими словами.
Нечестивые взгляды — возможно, но он собирался отрицать все.
— Я видела все собственными глазами.
— Ваши глаза были заняты, вы с обожанием разглядывали каждого второго мужчину в зале, включая моего хилого кузена.
— На самом деле никакой он не хилый, мистер Честертон.
— Вы и это успели определить, да?
— Во всяком случае, я не пялилась на предметы его туалета, как вы пялились на украшения леди Берлингтон.
— Она тщеславная, заносчивая матрона, показывает свои украшения буквально каждому, чтобы услышать похвалу. Вы искренне полагаете, что сторонний наблюдатель может поверить, что я предпочитаю вам таких, как она?
— Но вы выглядели очень довольным.
— Уверяю вас, — сказал Гаррис, раздосадованный ее обвинениями, и огляделся вокруг, чтобы убедиться, что их не услышат, — что никому сегодня не придет в голову, что я без ума от кого-то еще, кроме моей красивой невесты.
Он, конечно, не имел намерений вложить в свои слова столько страсти, как не намеревался объявлять ей, что она красивая. Пенелопа, безусловно, красивая, но не относилась к тому числу женщин, кому нужно было об этом слышать. Она и так в этом не сомневалась, и добром это для него не кончится, если она будет знать, что и он тоже это сознает. А он сознавал. Разрази его гром.
— Вы считаете меня красивой? — спросила она.
— Я думаю, что это общепринятое мнение, и вы это хорошо знаете. И радостно позволили Феррелу твердить об этом, не переставая.
— И что с того?
— Мой дядя может услышать об этом и усомниться в моей способности сохранить эту помолвку. — Прозвучало правдоподобно. — И ваш брат? Что, если он услышит, что вы бегаете за другими мужчинами? Не решит ли он тогда, что ваша преданность такому ужасному человеку, как я, не такая уж искренняя? Как в таком случае вы убедите его выполнить вашу просьбу в обмен на расставание со мной? Он поймет, что на самом деле я никогда не был вам дорог.