[Про]зрение (Сарамаго) - страница 69

. А вслух сказал: Благодарю, я только кофе. Ставя чашечку на поднос, он поблагодарил еще раз и добавил с понимающей улыбкой: Прекрасный кофе, как бы мне не пришлось передумать и выпить еще одну. Доктор и его жена уже допили. К печенью никто не прикоснулся. Комиссар достал из внутреннего кармана блокнот, приготовил ручку и ничего не выражающим, безразлично-нейтральным тоном, как если бы ответ совершенно не интересовал его, осведомился: Чем вы можете объяснить тот факт, что четыре года назад, во время эпидемии поголовной слепоты, сохранили зрение. Доктор и его жена удивленно переглянулись, и женщина спросила: Как вы узнали, что четыре года назад я не ослепла. Ваш муж, ответил комиссар, минуту назад очень умно высказался в том смысле, что спрашивать полицейского, откуда и как он узнал то, что знает или делает вид, что знает, – даром время терять. Я – сама по себе. А я не обязан раскрывать ни перед ним, ни перед вами секреты моего ведомства, я знаю, что вы не ослепли, и этого достаточно. Доктор, кажется, хотел вмешаться, но жена жестом остановила его: Ну, хорошо, допустим, но скажите мне, надеюсь, хоть это не государственная тайна, почему полицию интересует, ослепла я тогда или нет. Если бы вы ослепли тогда, как все, как я, то, будьте уверены, меня бы здесь не было. Это что же, преступление – быть зрячей, спросила она. Да нет, это не преступление и не может быть таковым, хотя, раз уж вынудили меня, скажу, что преступление вы совершили именно потому, что сохранили зрение. Преступление. Убийство. Женщина посмотрела на мужа, словно спрашивала у него совета, потом стремительно обернулась к комиссару: Да, это правда, я убила человека. И не продолжила фразу, глядя на комиссара пристально и выжидательно. Тот сделал вид, будто что-то помечает у себя в блокноте, хотя в действительности лишь хотел выиграть время и обдумать следующий ход. Если поведение женщины и озадачило его, то не тем, что она призналась, а тем, что сразу после этого замолчала с таким видом, словно говорить по этому поводу было совершенно нечего. А ведь по правде сказать, подумал комиссар, не убийство меня интересует. У вас наверняка найдется, чем оправдаться, произнес он наконец. Оправдаться в чем, спросила женщина. В преступлении. Это было не преступление. А что. Правосудие. Отправлять правосудие должны суды. Я никак не могла пожаловаться в полицию – не вы ли только что сказали, что она ослепла, как и все остальные. Кроме вас. Да, кроме меня. Так кого же вы убили. Насильника, гнусную личность. То есть убили человека, который вас изнасиловал. Не меня, мою соседку по палате. Слепую. Слепую. А насильник тоже был слеп. Да. И как же вы его убили. Ударила ножницами. В сердце. Нет, в горло. Я смотрю на вас и не вижу перед собой убийцу. А я и не убийца. Но вы убили человека. Это был не человек, а клоп. Комиссар снова что-то пометил в блокноте и повернулся к доктору: А где вы были в то время, когда ваша жена развлекалась уничтожением клопов. В палате психиатрической больницы, куда нас поместили, покуда еще теплилась надежда, что можно будет остановить распространение слепоты, изолировав первых слепцов. Вы ведь, кажется, офтальмолог. Да, и мне выпала довольно сомнительная честь проконсультировать первого, кто потерял зрение. Мужчину или женщину. Мужчину. И он находился с вами в одной палате. Да, как и еще несколько человек, бывших у меня на приеме. Вы считаете, что это убийство было правильно. Я считаю, что оно было необходимо. Почему. Будь я там, этот вопрос бы передо мной не стоял. Очень может быть, но вас там не было, потому я и снова спрашиваю вас, почему вы считаете, что необходимо было уничтожить этого клопа, то бишь насильника. Кто-то должен был сделать это, а она там была единственной зрячей. Только потому, что он был насильником. Не он один, все, кто лежал в той палате, требовали женщин в обмен на еду, а он ими верховодил. Ваша жена также подверглась насилию. Да. До того, как это случилось с ее подругой, или после. До. Комиссар снова черкнул что-то в блокноте и спросил: Как с точки зрения офтальмолога объяснить тот факт, что ваша жена не ослепла. С точки зрения офтальмолога этому факту объяснения нет. У вас совсем особенная жена, доктор. Согласен, но – не только поэтому. Что же потом произошло с теми, кто был помещен в карантин в здании бывшей психиатрической лечебницы. Потом случился пожар, и большая часть слепцов сгорела заживо или погибла под развалинами. Откуда вы знаете, что были разрушения. Очень просто – услышали грохот, когда сами были уже снаружи. А как удалось спастись вам и вашей жене. Вовремя выбрались из горящей больницы. Вам повезло. Да, это она вывела нас. Кого вы имеете в виду, говоря