[Про]зрение (Сарамаго) - страница 89

Комиссар вошел в подъезд и, подойдя к стойке, сказал так: Здравствуйте, я из страховой компании провидение, мне нужен директор. Если вы насчет страховки, то, наверно, лучше будет обратиться к администратору. Вообще-то, конечно, вы правы совершенно, но дело, которое привело меня сюда, в вашу газету, не вполне технического свойства, а потому мне совершенно необходимо поговорить именно с директором. Господина директора нет пока на месте, приедет, полагаю, где-нибудь после обеда. Ну, а кто его замещает, кто у вас тут самый компетентный. Наверно, шеф-редактор. В таком случае, будьте добры, доложите обо мне, страховая компания провидение. Как ваша фамилия. Скажите просто – провидение, этого будет достаточно. Вахтер набрал номер, объяснил, в чем дело, и, положив трубку, сказал: Сейчас за вами спустятся. Через несколько минут появилась женщина: Я секретарь редактора, прошу вас следовать за мной. И комиссар проследовал за ней по коридору. Он был очень спокоен и не испытывал ни малейшей тревоги, как вдруг, без предупреждения от осознания того, на какой рискованный шаг решился, у него перехватило дыхание, словно от удара в солнечное сплетение. Было еще время повернуть назад под каким-нибудь благовидным предлогом вроде такого: Ах, какая досада, забыл самый главный документ, без которого нет смысла разговаривать с господином редактором, но ведь это была неправда, документ здесь, при нем, во внутреннем кармане пиджака, вино откупорено, комиссар, вам ничего не остается, как выпить его. Секретарша меж тем провела его в кабинетик, обставленный весьма непритязательно – диван, которому, судя по всему, именно здесь, в относительном покое суждено было окончить свой долгий век, полка с книгами, стоящими кое-как, стол, заваленный газетами, – и сказала: Присаживайтесь, подождите, пожалуйста, господин шеф-редактор сейчас занят. Хорошо, я подожду, ответил комиссар. Это был второй шанс. Если выйдешь отсюда, если выберешься из этой ловушки, останешься цел и невредим, молвил кто-то, будто поглядевший в зеркало заднего вида на собственную свою душу, молвил и счел, что поступает она до крайности опрометчиво, что не дадено им, душам то есть, такого права – шастать тут и ввергать людей в большие неприятности, а должны они, напротив, отстраняться от них и вести себя прилично, потому как души, если уж расстаются с плотской своей оболочкой, чаще всего бродят неприкаянно, не зная, куда направиться, и, поверьте, не только за баранкой такси постигаются такие истины. Но комиссар не вышел, ибо настало уже время для того, чтобы откупоренное вино и т. д. и т. п. Тут вошел редактор: Прошу прощения, что заставил вас ждать, но было спешное дело, не мог бросить его на полдороге. Да ничего, спасибо, что согласились принять меня. Так чем же я могу быть вам полезен, из того, что мне сообщили, я заключаю, что это не ко мне, а к нашей администрации. Комиссар сунул руку в карман и извлек оттуда первое письмо: Буду вам очень признателен, если прочтете вот это. Прямо сейчас, спросил редактор. Да, если можно. Как, кстати, мне вас величать. Прочтете – узнаете. Редактор вскрыл конверт, достал и развернул лист, пробежал его глазами. На первых же строчках задержался, озадаченно взглянул на человека, стоявшего перед ним, как бы спрашивая – не благоразумней ли будет тут и остановиться. Но комиссар молча показал – читайте, мол, дальше. До самого конца письма редактор уже не отрывался от чтения, а скорее даже напротив – казалось, он с каждым следующим словом все глубже погружается в пучину и, увидев, какие чудовища обитают там, в безднах, уже не сможет вынырнуть на поверхность прежним шефом-редактором. И в самом деле, не похож на себя был тот, кто наконец поднял глаза на визитера и сказал: Простите, но все же – кто вы такой. Моим именем подписано это письмо. Да, конечно, я вижу, но ведь имя – не более чем слово, и оно ничего не говорит о человеке. Я предпочел бы не представляться, но прекрасно понимаю, что вам нужно это знать. В таком случае назовитесь. Сначала дайте честное слово, что письмо будет напечатано. Пока нет директора, я ничего обещать не могу. Директор, как мне сказали, будет только после обеда. Да, часам примерно к четырем. Что ж, я вернусь к четырем, но только прошу вас иметь в виду, что в кармане у меня – копия этого письма, и я вручу его получателю, если оно вас не заинтересует. Письмо предназначено, я полагаю, другой газете. Да, но ни одной из тех, которые опубликовали фотографию. Понимаю, но в любом случае – вам не стоит думать, что эта другая газета согласится рисковать, а рисковать, напечатав факты, вами изложенные, придется – и сильно. Да я и не думаю, я ставлю на двух лошадей и рискую проиграть на обеих. Почему-то мне кажется, что если выиграете, риск будет значительно больше. Точно так же, как и вы, если согласитесь напечатать. С этими словами комиссар поднялся: Я вернусь в четверть пятого. Вот ваше письмо, поскольку мы пока не пришли к соглашению, я не могу и не должен держать его у себя. Спасибо, что избавили меня от необходимости просить его у вас. Редактор снял трубку, вызвал секретаршу: Проводи нашего гостя, учти, он вернется в четверть пятого, его надо будет встретить внизу и доставить в кабинет директора. Хорошо, будет исполнено. Что ж, до свидания, и комиссар ответил: До свиданья, они обменялись рукопожатием. Секретарша открыла дверь, пропуская посетителя: Прошу вас. Они дошли до приемной. Буду вас ждать здесь в назначенное время. Спасибо. До свиданья. До свиданья.