На Евгении были темные джинсы, дорогие кожаные ботинки, черная трикотажная водолазка и темно-коричневая легкая куртка с эмблемой какой-то фирмы на нагрудном кармашке.
– Ты легко одет… Это в Дании, наверное, в марте уже весна.
– А здесь холодно? Сейчас в Европе аномально теплая температура. Просто жара! Все-таки я уже забыл, что такое суровый русский климат, – вздохнул он.
– У нас в марте еще зима, порой холода продолжаются до середины апреля, да и климат с каждым годом становился все холоднее – уж и не знаю, в чем причина, версий много. Всё суровее и суровее… – ответила Яна. – Каждый год по-разному, как повезет.
И тут она услышала:
– Глянь-ка, все-таки сняла клиента…
Она оглянулась и увидела двух теток. Одна была тощая и нескладная. Пряди коротких светлых волос уныло свисали вдоль впалых щек. Тоскливые носогубные складки, морщинистые веки… Вытянутая физиономия этой женщины напоминала морду афганской борзой. Ее приятельница, маленькая и круглая, была похожа на не слишком надутый воздушный шарик. Сначала Яна хотела бросить в ответ что-нибудь грубое и резкое, но внезапно остановилась, подошла к обидчицам, вынула из пальцев одной незажженную сигарету и бросила в ближайшую урну. Оторопевшие женщины не нашли что сказать в ответ. Яна мило улыбнулась и с большим чувством изрекла:
– Счастья вам, милые дамы! Большого женского счастья! Надо быть добрее друг к другу! А зависть – плохое чувство! – Она подхватила Евгения под руку.
Тетки окаменели.
– Ты знаешь, Женя… – сказала Яна. – Можно я тебя так буду называть? Мне как-то сложно бывает потом с «вы» переходить на «ты».
– Так ты и начала. Так что продолжай.
– На «вы», мне кажется, только в России принято, а в Европе иначе…
– Я – русский. У меня двойное гражданство, я сохранил российское.
– Это неважно… Дело в том, что у нас в стране жуткая ситуация… На одного свободного мужчину приходится десять свободных женщин, и все хотят… – вдруг сказала она.
– Хотят? Чего? – В его темных глазах промелькнуло подобие усмешки.
– Того самого, Женя, того самого… Конкуренция – жуть! А если ты еще страшная как крокодил, как эти вот две особы, шансов – ноль! Мне их так жалко! – Яна честно посмотрела Евгению в лицо, и он прыснул со смеху.
– Как эти две? – повторил он. – А я-то решил, что ты…
– Ангел? Ошибаешься! Жизнь закалила меня! – вздохнула Яна.
Они вышли из здания аэропорта, и ее спутанные пряди волос, выбившиеся из небрежно заплетенной косы, развевались на ветру.
– В борьбе за российских мужчин? – уточнил Женя.
– Нет, тут я уже сошла с дистанции. – Яна старалась придержать волосы рукой.