На ней был изображен человек, висящий на виселице вверх ногами, привязанный веревкой за лодыжку. Свободная нога была согнута в колене, вместе конечности образовывали перевернутую арабскую четверку.
— Повешенный, — прошептала я.
Эта карта тоже не нуждалась в пояснениях. На глаза мне вдруг навернулись слезы.
Катерина увидела это и, желая утешить, взяла меня за руку. Она наверняка решила, что я предвижу ее смерть.
Я перевела дух, а потом сказала:
— Здесь скрыто два возможных исхода. Выбор за тобой, мадонна. Но у тебя в любом случае есть силы, чтобы все вынести.
Только тогда я зарыдала в голос. Катерина обняла меня, и мы заплакали вместе, прямо как сестры.
Потом графиня снова ушла танцевать и вернулась уже под самое утро первого дня Рождества. На рассвете я осторожно выбралась из постели, оделась в темном чулане и решила достать переплетенный в кожу сборник сочинений Фичино, так великодушно подаренный мне сером Джованни.
Я захватила книжку в столовую Парадиза, где надеялась найти завтрак, однако в комнате никого не оказалось, и вся крепость была погружена в тишину, как будто народ вымер. Я вошла в пустынную столовую, где рождественский костер уже превратился в белые хлопья золы. Шли тихие часы, я читала размышления Марсилио Фичино о душе, Боге, устройстве Небес, о правильном применении магии, с помощью которой надобно просветлять людей.
Я была полностью погружена в книгу, пока меня не вернул в реальность приглушенный звук горна. Я закрыла книгу, поспешила на стену, нависающую надо рвом, и поглядела вниз.
На краю рва, перед рядом собственных пушек, сидел на боевом коне сам главнокомандующий папской армии, сопровождаемый герольдом. На Чезаре Борджа была черная бархатная туника с пышным гофрированным воротником из светлого атласа. Его плащ из точно такой же ткани, подбитый белым горностаем, украшала толстая золотая тесьма. Берет на Чезаре тоже был черный, с большим белым пером, которое трепетало на ветру. Его образ дышал сдержанной элегантностью.
Наконец-то я рассмотрела лицо Чезаре Борджа: оно хорошей формы, но рот маленький, профиль почти плоский, нижняя челюсть слишком уж выдается вперед. Но обо всех недостатках заставляли позабыть прекрасные темные миндалевидные глаза и ресницы, черные и густые, как будто насурьмленные. У него были красиво изогнутые брови, благодаря которым глаза казались еще выразительнее. Худощавое лицо очерчивали скульптурные скулы, прямой нос отличался идеальными пропорциями. Волосы цвета воронова крыла, без всяких локонов и кудряшек, спадали до плеч. Он носил аккуратно подстриженную бородку и тонкие усы по парижской моде.