Дежурный уставился на него.
— Если они не явятся через пять минут, разразится скандал, и вы лишитесь своего места!
— Ведь его, может быть, еще можно спасти! С помощью кислоты! — закричал человек из глубины комнаты, где он, словно тень, подымал и опускал руки повесившегося.
— Неплохо начинается денек, — проворчал дежурный и исчез.
Через несколько минут явились санитары и забрали труп. Вскоре после них снова появился дежурный.
— Вы должны сдать подтяжки, ремни и шнурки.
— Я не повешусь, — ответил Керн.
— Все равно. Вы должны сдать.
Они отдали ему вещи и присели на нары. В комнате кисло пахло рвотой.
— Через час рассветет, тогда вы сможете все убрать, — сказал Керн.
В горле пересохло. Ему очень хотелось пить. Все внутри казалось сухим и забитым, будто он наглотался угля и ваты. И будто он никогда больше не очистится от этого.
— Страшно, правда? — спросил другой через минуту.
— Нет, — ответил Керн.
На следующий день их перевели в большую камеру, в которой уже сидели четверо. Керну показалось, что все они были эмигрантами, но это его не интересовало. Он слишком устал и забрался на нары. Но заснуть не мог. Он лежал с открытыми глазами, уставившись на маленький зарешеченный четырехугольник окна. Поздно, около полуночи привели еще двоих. Керн их не видел, слышал только, как они устраивались на ночлег.
— Интересно, когда мы снова выйдем отсюда? — робко спросил в темноте один из новоприбывших.
Ответ последовал не сразу.
Затем заворчал чей-то бас.
— Все зависит от того, что вы натворили. За убийство с целью грабежа будете сидеть пожизненно, за политическое убийство — восемь дней.
— Меня только во второй раз поймали без паспорта.
— Это хуже, — пробурчал бас. — Можете наверняка рассчитывать на четыре недели.
— О боже! А у меня в чемодане курочка! Жареная курочка! Она же протухнет, пока я выйду!
— Несомненно, — подтвердил бас.
Керн прислушался.
— А у вас не было и раньше курочки в чемодане? — спросил он.
— Да, была! Правильно! — удивленно ответил новичок не сразу. — А откуда вы это знаете, любезный?
— И тогда вас тоже арестовали?
— Конечно. А кто меня спрашивает? Кто вы? И как могло случиться, что вы знаете об этом? — возбужденно спросил голос из темноты.
Керн расхохотался. Он чуть не задохнулся от смеха. Он смеялся, словно его заставляли, смехом, похожим на болезненную спазму, и в этом смехе разрядилось все, что накопилось в Керне за два месяца, — ярость из-за ареста, одиночество, страх за Рут, попытки не потерять себя, ужас перед висельником.
— Цыпленок, — едва выдавил он. — Это, действительно, Цыпленок. И снова с цыпленком в чемодане! Какое совпадение!