— Это, действительно, невыносимо! — проворчал чиновник.
Керн взглянул на него.
— Я тоже так думаю.
— Я не о том.
— О чем же?
— Я имею в виду вас, эмигрантов, — ворчливо объяснил чиновник. — Вы заставляете нас, полицейских, стыдиться своего мундира. Сейчас больше ничего не делают — только эскортируют эмигрантов! Каждый день! От Вены — до границы. Что за жизнь! Никогда больше не встретишь честный конвой с наручниками!
— Возможно, через год-два нас придется сопровождать к границе в наручниках, — сухо ответил Керн.
— Но это же не совсем то. — Чиновник посмотрел на него с откровенным презрением. — Вы же — ничто в полицейском смысле. Мне приходилось с револьвером наготове конвоировать четырежды убийцу, взломщика Мюллера II, а два года назад — Бергмана, убийцу женщин, позднее — взломщика Бруста, не говоря уже об осквернителе трупов Тедди Блюмеле. Да, вот это было времечко! А сейчас — вы… с вами можно подохнуть от скуки. — Он вздохнул и выпил вино. — Вы-то хоть разбираетесь в вине. Хотите распить еще четвертинку? На этот раз плачу я.
— Идет.
Они дружно распили вторую четвертинку. Потом отправились дальше. Постепенно стемнело. Над дорогой запорхали летучие мыши и ночные бабочки.
Таможня была ярко освещена. И чиновники там были все те же, знакомые. Сопровождающий сдал Керна.
— Присядьте пока в таможне, — сказал один из чиновников. — Еще слишком рано.
— Я знаю, — ответил Керн.
— Ах вот как, вы уже знаете?
— Конечно. Ведь границы и есть наше отечество.
С рассветом Керн снова был в Пратере. Он не рискнул идти в вагон к Штайнеру, и будить его, так как не знал, что произошло за это время. Он бродил поблизости от вагона. В тумане стояли пестрые деревья. Пока он сидел в тюрьме, наступила осень. На минуту он остановился перед каруселью, завешенной серой парусиной. Потом приподнял край чехла, залез внутрь и забрался в гондолу. Здесь он был надежно скрыт.
Он проснулся, услышав чей-то смех. Светло, парусина сброшена… Он быстро вскочил. Перед ним в синей спецовке стоял Штайнер.
Керн одним прыжком выскочил из гондолы. Внезапно он очутился дома.
— Штайнер, — крикнул он, сияя. — Слава богу, я опять здесь!
— Я вижу. Блудный сын возвращается из полицейских подземелий. Ну-ка, подойди, дай на тебя взглянуть. Немного побледнел, похудел от тюремных харчей. А почему ты не зашел в вагон?
— Я ж не знал, там ли ты еще.
— Пока еще там. Ну, ладно, пойдем завтракать. После завтрака ты будешь смотреть на мир другими глазами. Лила! — крикнул Штайнер в сторону вагона.
— Наш мальчик вернулся! Ему нужно плотно позавтракать. — Он снова повернулся к Керну. — Подрос и выглядишь мужественнее. Чему-нибудь научился, малыш, за это время?