Керну давно не приходилось пить кофе.
— Если вам будет не трудно…
— Какие тут могут быть трудности… Одну минуточку! — Она, словно рассохшаяся бочка, неуклюже, но быстро выкатилась из комнаты. Сестра осталась с Керном.
— Очень кстати выпить сейчас чашечку кофе, — сказал Керн, лишь бы что-нибудь сказать.
Сестра издала какой-то звук, похожий на клохтанье индюка — он должен был означать смех — и внезапно замолкла, словно подавилась. Керн с удивлением посмотрел на нее. А та опустила голову и издала носом свистящий звук.
Вошла жена Аммерса. Она поставила перед Керном дымящуюся чашку.
— Можете пить совершенно спокойно, — заботливо сказала она. — Кофе, правда, очень горячий, но вы ведь не спешите.
Сестра как-то отрывисто и звонко рассмеялась, но сразу чего-то испугалась и опустила голову. Не успел Керн пригубить кофе, как дверь распахнулась, в комнату маленькими кошачьими шажками вошел Аммерс, вслед за ним с недовольным видом — жандарм.
Величественным жестом Аммерс показал на Керна.
— Господин жандарм, приступайте к вашим обязанностям! Этот индивидуум — без паспорта и без отечества! Изгнан из немецкого рейха!
Керн оцепенел. А жандарм внимательно смотрел на него.
— Следуйте за мной! — наконец сказал он.
На какое-то мгновение Керну показалось, что мозг его перестал функционировать. Он был готов ко всему, но только не к этому. Медленными машинальными движениями, какие можно увидеть только при замедленной съемке, он начал собирать вещи. Потом поднялся.
— Так вот, значит, почему и кофе, и весь этот дружеский прием! — произнес он, заикаясь, еле выговаривая слова, будто сперва сам должен был осознать их смысл. — Все делалось только для того, чтобы удержать меня здесь! Значит, только поэтому! — Он сжал кулаки и сделал шаг в сторону Аммерса. Тот сразу же попятился. — Не бойтесь, — еле слышно прошептал Керн. — Я вас не трону! Только прокляну вас… Всей силой моей души… Будьте вы все прокляты! И вы, и ваша жена, и все ваши дети! Пусть падут на головы ваши несчастья всего мира! Пусть дети ваши восстанут против вас и бросят вас — в одиночестве, нищете, горе и несчастье!
Аммерс побледнел. Его остренькая бородка затряслась.
— Защитите меня от его оскорблений! — приказал он жандарму.
— Он вас еще не оскорбил, — флегматично ответил чиновник. — До сих пор он вас только проклинал. Вот если б он, к примеру, сказал: «вонючий доносчик», то это было бы уже оскорблением. И именно из-за слова «вонючий».
Аммерс бросил на жандарма гневный взгляд.
— Приступайте к своим обязанностям! — прошипел он.
— Господин Аммерс, — спокойно ответил жандарм. — У вас нет никаких прав приказывать мне. Это могут делать только мои начальники. Вы донесли на человека, и я пришел. Остальное предоставьте мне. — Он повернулся к Керну.