— Спасибо, — ответил тот холодно. — У меня есть и получше.
— Я в этом уверен.
Керн снова спрятал сигареты. Минуту он еще стоял и раздумывал. Девушка, наверное, еще в отеле. Может быть, она в холле? Он пошел обратно.
Перед холлом находилась цементная терраса. Она вела в окруженный стеной сад с несколькими кустами сирени.
Керн заглянул в стеклянную дверь. Он увидел девушку, сидевшую за одним из столов. Опершись головой на руку, она читала. Кроме нее, в зале никого не было. Более удобный случай трудно было себе представить.
Он открыл дверь и вошел. Услышав стук двери, девушка подняла голову. Керн смутился.
— Добрый вечер, — нерешительно сказал он.
Девушка посмотрела на него. Затем кивнула и продолжала читать.
Керн уселся в уголке комнаты. Через некоторое время он снова встал и взял несколько газет. Внезапно он показался себе довольно смешным; он с удовольствием очутился бы сейчас где-нибудь в другом месте. Но считал, что сразу просто подняться и уйти — невозможно.
Керн развернул газету и принялся читать. Через некоторое время он заметил, что девушка взяла свою сумочку. Она вынула оттуда серебряный портсигар, открыла его, снова захлопнула, не взяв сигареты, и положила обратно в сумочку.
Керн быстро отложил газету в сторону и поднялся.
— Вы забыли сигареты, — сказал он. — Разрешите вам помочь?
Он вытащил свою пачку. Он многое бы дал за то, чтобы иметь сейчас портсигар. Пачка была помята и разорвана по уголкам. Он протянул ее девушке.
— Впрочем, я не знаю, курите ли вы этот сорт, портье только что от них отказался. Они слишком плохи для него.
Девушка взглянула на пачку.
— Я курю такие же, — сказала она.
Керн рассмеялся.
— Самые дешевые. Сказать, что вы курите такие же — значит рассказать всю свою историю.
Девушка взглянула на него.
— Я думаю, что этот отель и без того ее рассказывает.
— Вы правы.
Керн зажег спичку и протянул девушке. Слабый красноватый свет озарил тонкое смуглое лицо с густыми темными бровями. Глаза были большими и ясными, а губы — пухлыми. Керн не сказал бы, что она красива и что она понравилась ему, но у него было такое чувство, будто их связывает уже нечто нежное и интимное, — его рука коснулась груди этой девушки, до того как он увидел саму девушку. И сейчас, видя ее перед собой, он невольно сунул руку в карман, хотя и знал, что это неприлично.
— Вы уже давно на чужбине? — спросил он.
— Два месяца.
— Немного.
— Это целая вечность.
Керн с удивлением поднял голову.
— Вы правы, — сказал он потом. — Два года — это немного, два месяца — это целая вечность. Впрочем месяц имеет свои преимущества: он становится все короче и короче, чем дольше это длится.