— Не хватает только подушки, — сказал Штайнер.
— Пустяки, — ответив Керн. — Я сложу свою куртку и подложу немного белья из чемодана.
— У меня есть подушка, — сказала женщина.
Она заварила кофе, затем поднялась и вышла из комнаты, бесшумно, словно призрак.
— Иди ешь, — сказал Штайнер и налил кофе в чашки без ручек.
Они принялись за хлеб и сало. Вскоре вернулась Лила, неся с собой подушку, она положила ее на ложе Керна и села к столу.
— Хочешь кофе, Лила? — спросил Штайнер.
Она покачала головой. Пока они оба ели и пили, она тихо смотрела на них. Потом Штайнер поднялся.
— Время спать. Ты устал, мальчик, правда?
— Теперь — да. Теперь я снова чувствую усталость.
Штайнер провел рукой по волосам женщины.
— Иди тоже спать, Лила.
— Да. — Она послушно встала. — Спокойной ночи…
Керн и Штайнер улеглись. Штайнер погасил лампу.
— Ты знаешь, — сказал он через минуту из теплой темноты, — нужно устраиваться жить с таким расчетом, что ты никогда больше не вернешься на родину.
— Да, — ответил Керн. — Мне это не трудно.
Штайнер закурил сигарету. Курил он медленно. Красноватая блестящая точка вспыхивала каждый раз, когда он затягивался.
— Хочешь сигарету? — предложил он. — В темноте у них совсем другой вкус.
— Хочу. — Керн нащупал руку Штайнера, который протянул ему сигареты и спички.
— Как жилось в Праге? — спросил Штайнер.
— Хорошо. — Керн замолчал, он курил. Потом он сказал: — Я там кое-кого встретил.
— Ты поэтому и приехал в Вену?
— Не только поэтому. Но она — тоже в Вене.
Штайнер улыбнулся в темноте.
— Не забывай, что ты бродяга, мальчик. У бродяг должны быть приключения, но — ничего такого, что разрывало бы им сердце, когда приходится расставаться.
Керн промолчал.
— Я ничего не имею против приключений, — добавил Штайнер. — И ничего — против любви. И меньше всего — против тех, которые дают нам немного тепла, когда мы в пути. Может быть, я немножко против нас самих. Потому что мы берем, а взамен можем дать очень немногое.
— Я думаю, что вообще ничего не могу дать взамен. — Керн внезапно почувствовал себя очень беспомощным. На что он способен? И что он мог дать Рут? Только свое чувство. А это казалось ему ничтожным. Он был молод и неопытен — и больше ничего.
— Вообще ничего — это гораздо больше, чем немногое, мальчик, — спокойно ответил Штайнер. — Это уже почти все.
— Это зависит от того, о ком…
Штайнер улыбнулся.
— Не бойся, мальчик. Все, что ты чувствуешь, правильно. Отдайся порыву. Но не теряй головы. — Он загасил сигарету. — Спи спокойно. Завтра мы отправимся к Поцлоху.
Керн отложил сигарету в сторону и уткнул голову в подушку незнакомой женщины. Он все еще чувствовал себя беспомощным, но в то же время — почти счастливым.