— Добрый вечер, господин Салливэн, — проговорил он.
Корнелиус был строен, худощав и миниатюрен, с мелкими, но резкими чертами лица, и с серыми глазами, удачно подведенными тушью. Однако в его одежде не было никакого женоподобия. Он был консервативно одет во все черное. Манеры его, выдававшие в нем жителя штата Огайо, были одновременно и светскими, и неприятными.
— Хэлло, Нэйл, — ответил я.
Из уважения к памяти Пола я вымучил улыбку и предложил ему стул для клиентов.
Он сел. Мы смотрели друг на друга. Он ждал, что заговорю я, а когда понял, что я не был расположен к выражению соболезнований кому-то, кто едва знал Пола и только что получил сотни миллионов долларов, уважительно начал:
— Я слышал, что новым старшим партнером должен стать господин Блэр, но единственным, кто обоснованно мог бы претендовать на этот пост, являетесь вы, не так ли, сэр?
Услышать это было очень лестно. Я не ожидал, что он окажется таким толковым.
— Пожалуй, вы правы, — снисходительно ответил я. — Чем могу служить, сынок?
— Вот в чем дело, сэр, — продолжал он, смиренный как епископ в гамашах, и прелестный, как гирлянда из маргариток. — Я просто хотел довести до вашего сведения, что не намерен отзывать капитал Пола из банка.
Наступило молчание. Я позабыл о полиции, о прессе и о самих похоронах. Даже о бурной схватке этим утром между партнерами перед тем, как Чарли избрали старшим партнером.
— Я полагаю что речь идет миллионах о двадцати долларов, — сказал маленький Корнелиус Блэккет из Цинциннати, Огайо.
— Да, — подтвердил я, овладевая своим дыханием. — Что-то около того.
— Я догадываюсь, что для вас было бы лучше, чтобы эти деньги оставались в распоряжении фирмы.
Губы мои пересохли. Я быстро провел по ним языком.
— Да. Разумеется, да. Конечно… давайте объяснимся…
— Я понимаю, что положение фирмы сейчас неустойчиво, и для нее было бы очень опасно изъятие такого крупного капитала.
— Да… конечно. Правильно. Именно так. — Мне хотелось бы, чтобы это слышали другие партнеры. Все мы были так озабочены перераспределением прибылей, что нам и в голову не приходило обеспокоиться возможностью изъятия капитала. — Разумеется, мы заключим с вами соответствующее финансовое соглашение, — мягко продолжал я, решив пустить в ход салливэновское обаяние, — и вы сможете быть спокойны за свои деньги, это я вам обещаю.
— Благодарю вас, сэр, — проговорил этот малый, глядя на меня немигающими глазами, — но меня не интересуют наличные деньг. Я имею в виду вступление в фирму.
— Да? — пораженный, отозвался я. У него был вид юнца, неспособного ни на что другое, кроме сочинения скверных стихов где-нибудь в мансарде. — Что ж, отлично! — продолжал я, думая о двадцати миллионах долларов и моментально проглотив свое изумление. — Сначала вам, разумеется, придется отправиться в Йель, а потом на годик в Европу.