И теперь у нас изготовлялось семь новых видов губной помады, и мы с Седриком жестоко спорили о том, какие названия им следовало присвоить. Седрику хотелось назвать их именами кинозвезд, но я сказала, что это слишком вульгарно, и предложила воспользоваться такими яркими итальянскими именами, как Франческа и Венеция. Седрик расфыркался, и сражение продолжалось, вовлекая в спор всех от Гэрриет до Стива, предлагавшего названия от самых экзотических до самых банальных.
Я написала записку Седрику с просьбой проверить, не сфальсифицировал ли цифры наш представитель на Северо-востоке, поправила в вазе одну из роз, которые Стив преподносил мне ежедневно, и только занялась с рассеянным видом своими ногтями, как прозвенел звонок, от которого я подскочила на месте.
— Ваш супруг, мисс Слейд, — сказала секретарша.
Никто в моем офисе не мог привыкнуть называть меня госпожой Салливэн.
— Хорошо. Алло? — проговорила я в трубку. — Стив?
— Дайана? Ты очень занята? — Его голос звучал, как туго натянутая струна. — Ты можешь прямо сейчас приехать на Милк-стрит? На углу Уиллоу и Уолл-стрит происходит что-то чертовски странное.
Мне польстило, что он привлекает меня к своей работе, но и немало удивило, хотя я втайне надеялась, что, когда он станет единственным старшим партнером, у меня, наконец, появится возможность научиться банковскому делу. Я совершенно искренне сказала Стиву, что готова отложить свои планы. Я понимала, что он должен твердо верить в эту возможность, прежде чем позволит мне работать вместе с ним, но также была готова и к тому, что подобная уверенность не придет к нему никогда. Внезапное приглашение на Милк-стрит не только захватило меня врасплох, но и испугало подсознательным намеком на крушение планов, прорыв обороны, на гром среди ясного неба.
Сказав Стиву, что выезжаю немедленно, я поспешила в Сити. В отделении банка «Ван Зэйл» меня ждали и сразу же провели по-диккенсовски мрачным залам, за спинами клерков, в заднюю комнату, где работал Стив. Он выкинул из кабинета тяжелую викторианскую мебель, но современный бар и удобная софа напомнили мне о девятнадцатом веке. На письменном столе Стива стояли фотографии — моя и детей.
Он поцеловал меня и предложил выпить. По его покрасневшему лицу было видно, что сам он выпил уже изрядно.
— Нет, мне ничего не хочется, — отказалась я. В рабочие часы я не пила никогда. — Так в чем же дело?
В четыре часа он звонил в Америку. Это не был один из его регулярных телефонных разговоров с банком. В тот день отмечалась годовщина принятия Закона о банках Гласса-Стигэлла, и Льюис собирался публично объявить о будущем их банка, и о создании нового банка под названием «Ван Зэйл Манхэттен бэнк». Льюис и Стив обменивались подробными письмами об этом уже несколько месяцев. Все было организовано и улажено.