Я отнесся к этому предложению скептически.
— Как, черт побери, я смогу это сделать? Или вы предполагаете, что О'Рейли согласится на встречу со мной в студии звукозаписи?
— Мы можем воспользоваться обычной комнатой.
— Мы? — переспросил я, опасаясь самого худшего.
— Мы, я и Сэм. Сэм запишет. Он в этом разбирается прекрасно.
— Не дурите мне голову, — сказал я, обливаясь потом. — Сэм мне нравится. Он хороший малый. Но…
— Послушайте, Стив, — продолжал Корнелиус. — Вы хотите, что называется, распять этого партнера на кресте, не так ли? Хорошо, но если вы намерены это сделать, то, ради Бога, подумайте о том, чтобы пригвоздить виновника к кресту как можно надежнее.
Я смотрел прямо в его жесткое, напряженное, мелкое лицо. Глаза его были серыми, как арктический лед. И неожиданно для самого себя я рассмеялся.
— Ваша взяла! — весело сказал я, а когда он покраснел, выдавая как свою молодость, так и воспитание, полученное у Милдред, засмеялся снова. — Все в порядке, сынок, — сказал я, переходя, наконец, Рубикон. — Поговорим об этом с Сэмом в офисе.
Мне следовало бы знать, когда я смотрел на кровь, сочившуюся из моего превосходного бифштекса, что я играл со спичками около ящика с динамитом.
— Теренс? — спросил я, и телефонная трубка словно начала плавиться у меня в руке. — Это Стив Салливэн. С приездом обратно в город.
Он хорошо держал удар.
— Стив? Не разыгрывайте меня! — осмотрительно отвечал он после напряженной паузы. — Как дела? Вот уж сюрприз, так сюрприз!
— У меня в запасе есть для вас сюрпризы покрупнее этого. Хотелось бы встретиться с вами вечером, часов в десять, чтобы о них поговорить. Я оставлю для вас открытой дверь с Уиллоу Элли, и мы сможем в кабинете Иола предаться приятным воспоминаниям о лете тысяча девятьсот двадцать шестого года.
Он задумался. Я почти слышал, как работал этот холодный умный мозг, словно тикавший электросчетчик. Наконец он ответил:
— Не люблю ворошить прошлое.
— Зная ваше прошлое, — заметил я, — не удивляюсь. Приходите, Теренс, не то я коротко и ясно в точности расскажу Сильвии о том, как вы убили ее мужа. Брюс Клейтон оставил предсмертную записку.
Оборвав ужасную тишину, воцарившуюся на другом конце провода, я повесил трубку.
В восемь часов, когда другие партнеры ушли и осталось только несколько клерков, склонившихся над поступившими за день бумагами, я открыл дверь в сад из кабинета, ныне принадлежавшего Чарли Блэру, и прошел через двор к выходу на Уиллоу Элли. За стеной уже стоял черный «кадиллак», но без шофера. За рулем сидел сам Корнелиус. В тревожном молчании они с Сэмом курили.