— Это очень любезно с вашей стороны, — растягивая слова, отвечала Дайана, ускоренным маршем отступая за свой светский фасад. — Но мне обязательно нужно вернуться домой. Я должна быть завтра по делам в Бирмингеме, а поезд уходит рано утром.
Меня озадачила острота моего разочарования.
— Ах, пойдемте, Дайана! — воскликнула я, мобилизуя все свое очарование. — Я готов рассказать вам всю историю моей жизни в банке.
— А я с радостью бы вас послушала! — подхватила она, подавляя унцию за унцией мое очарование. — Поедем на следующий уик-энд в Мэллингхэм, там мы сможем излить друг другу душу.
Я почти залпом проглотил портвейн и, осторожно поставил стакан на стол, проговорил со всей английской сдержанностью, на какую был способен:
— Как мило с вашей стороны пригласить меня туда! Я с удовольствием принимаю приглашение, благодарю вас.
Может быть, мне показалось, что я начинал говорить совсем как Пол.
Что ж, я понимал, что следую по стопам Пола — разумеется, понимал, и она тоже это понимала. Но теперь она была вполне взрослой женщиной, а не ребенком, которого соблазнил Пол. И я был готов к этому легкому уик-энду, который сулил мне многое. В конце концов, мне было уже почти сорок два года, и я не допускал, что обожгу пальцы, независимо от того, насколько новое пламя вскружит мне голову.
Я проводил Дайану домой, страстно поцеловал ее, пожелав спокойной ночи, и без всякой горечи на душе вернулся обратно в «Ритц». Впереди сладострастно маячил уик-энд, и я чувствовал себя счастливым, как щенок с шестью хвостами.
— Браво, Британия! — запел я, отваливая удивленному таксисту десять шиллингов, и, сняв шляпу, радостно подбросил ее в воздух, почти к самой луне.
Поезд прибыл в Норидж в одиннадцать тридцать, и я спрыгнул на платформу еще до того, как замерли колеса. На мне был костюм из английского твида, и мне было очень жарко. Я забыл, какой теплый март в Англии, но в чемодане у меня была более легкая одежда. Мой слуга пытался навязать мне целый гардероб, но, поскольку самое важное дело, которым мне предстояло заняться в этот уик-энд, требовало лишь костюма Адама, я решил отправиться налегке.
Бросив ненужный больше проездной билет в урну, я покинул вокзал и сразу же увидел Дайану. Она сидела за рулем палевой «испано-сюизы». На этот раз в руке у нее был красный мундштук, под цвет ее губ.
— Дайана! — я устремился к ней через дорогу и едва не угодил под автобус. — Какая прекрасная машина! — запыхавшись, сказал я, вскочил в «испано-сюизу» и поцеловал ее хозяйку.
— Будем надеяться, что вам понравится и водитель!