— У меня есть две свежие крысы, я убил их вчера, — произнес он без колебаний.
— Я дам тебе за них очень хороший товар, мистер Пианист, — сказала Барыжница.
— Тогда это будет первый такой случай за время нашего знакомства. Что ты предлагаешь?
— Настоящее алмазное кольцо! Двадцать четыре карата в золотой оправе. Смотри!
Она показала ему драгоценный камень. Парнелл даже не удосужился улыбнуться в ответ на ее шутку.
— Вечно ты со своими насмешками. Лучше дай мне еды.
Она ощерилась в беззубой ухмылке и предложила ему две морковины и кочан капусты. Кивнув, он отдал ей освежеванные тушки, уложил провиант в сумку и повернулся, чтобы уйти. Но Барыжница, увидев кувалду на его боку, остановила Парнелла криком:
— Эй, Пианист! Мне нравится твой молоток! Я дам тебе за него хороший плащ из меха настоящих кроликов!
Он взглянул на торговку и увидел, что на этот раз она не смеется над ним.
— Когда я закончу одно дело, то, возможно, продам тебе его. Короче, поживем — увидим.
Похоже, ответ Парнелла понравился Барыжнице. Она усмехнулась и вновь остановила его визгливым криком:
— Эй, Пианист, ты слышал о старом Эдмондсе? Эти вандалы прикончили его. Они пришли и сожгли дом с книгами, где жил Эдмондс!
Парнелл едва не задохнулся.
— Что? Они сожгли библиотеку?
— Вот-вот!
— О боже!
Долгую минуту он топтался на месте, пока Барыжница с усмешкой наблюдала за ним. Затем, не в силах больше говорить, Парнелл обиженно махнул рукой и вышел из вагона.
Носить с собой кувалду было неудобно. Если он просовывал металлический боек за пояс, то деревянная рукоятка била его по ноге при каждом шаге. А когда нес инструмент в руке, мышцы начинали болеть уже после нескольких минут, и ему требовался отдых. Парнелл знал, что становился старым. Это скольжение к смерти обретало все большую крутизну, и он постоянно чувствовал, что конец теперь не столь далек, как прежде.
Медленными переходами он добрался до сердца города, пульс которого остановился годы назад. Он проходил мимо ржавых остовов машин, вдоль занесенных пылью трамвайных путей, по улицам с рядами разрушенных зданий. Истерзанные легкие города давным-давно испустили последний вздох: его дымовые трубы обрушились, разбросав по мостовым осколки кирпичей.
В конце концов он оказался на площади перед заколоченными и забаррикадированными дверьми мэрии. Вход с колоннадой был наполовину погребен в высоких кучах щебня. Даже если бы Парнелл был в состоянии выломать дверные запоры, ему прежде пришлось бы разгрести горы мусора, завалившие вход в здание. Но подобные свершения были ему явно не по силам. К счастью, у боковой стены на тротуаре стоял остов грузовика, уткнувшегося носом в дерево, ветви которого оплели кабину.