Этап все ближе подходил к Петропавловску. По мере нашего приближения к городу поведение конвоиров несколько изменилось к лучшему, характер их как будто стал мягче.
Мой злосчастный родственник — жиен, никогда не подходил ко мне, и желания с ним разговаривать у меня не было.
Но однажды он заговорил с моим товарищем, намереваясь тем самым наладить отношения и со мной.
— Передайте Сакену, чтобы он на меня не обижался. Ведь солдатом у белогвардейцев я стал потому, что они обещали устроить меня учиться. Вот и приходится выполнять их волю. А если они не помогут мне насчет ученья, я сбегу. Так и скажите Сакену, — просил он товарища.
Я поверил признанию своего жиена, и мы с ним разговорились. Он попросил у меня совета, как ему поступить дальше.
— Ты же сам говорил, что хочешь учиться. Постарайся добиться своей цели. А если пошлют на войну, переходи к красным. Это самое лучшее, — советовал я.
Поначалу разговор у нас не клеился. Я ругал его:
— Зачем ты бросил школу в Акмолинске? Ради чего сделал такую глупость — в лютую стужу поплелся с заключенными в такую даль! Посмотри на себя — лицо обморожено. Сам грязный, чумазый! Неужели ты думаешь, что эти головорезы долго продержатся? А если завтра придут к власти красные, у кого будешь искать защиты?
Но мой жиен был твердо уверен, что расстанется с анненковцами в любом случае — либо уйдет учиться, либо сбежит.
— Что слышно нового о делах в России? — спросил я его.
Он тихонько шепнул:
— Красные наступают. Уже заняли Уфу и Оренбург.
— Да ну! Значит, скоро конец бандитам!
Теперь стало ясно, почему конвоиры стали мягче — красные близко.
Настроение у нас поднялось, тем более, что наконец-то восемнадцатидневный переход наш от Акмолинска до Петропавловска был завершен (5 января вышли, 23 пришли).
Погнали нас по главной улице Петропавловска. Конвоиры не спускали с заключенных глаз, держа оружие на изготовку.
Люди с любопытством разглядывали каждого из нас, останавливались и долго смотрели вслед.
Я и раньше бывал здесь, но теперь город показался мне гораздо больше. И людей прибавилось. В городе много военных — чехов. Одеты они по-своему, лучше белогвардейцев. Я сразу догадался, что это чехи по их надменной чеканной походке, по выправке.
«Так вот вы какие, собаки! Лучшие кони — для них, едят, наверное, не хуже господ, да и все городские красавицы из богатых и знатных семей, наверное, к их услугам», — подумал я про себя.
Нас провели через весь город и на самой окраине загнали в лагерь, огороженный дощатым забором.