Сверхъестественным карам. Нас это шокирует,
Но шок нам на пользу: освоить пространство, понять,
Что поверхности не всегда только внешни,
А жесты — вульгарны, нам недостаточно
Лишь звучанья бегущей воды
Или облака в небе. Как ученики
Мы не так уж дурны, как наставники — безнадежны.
И Гёте, отбивающий строгий гекзаметр
На лопатке у римской девы, есть образ
(Мне хотелось, чтоб это был кто-то другой)
Всего нашего вида: он с ней поступил
Благородно, но все-таки трудно назвать
Королеву Второй его Walpurgisnacht
Елену, порожденную в этом процессе,
Ее созданьем. Меж теми, кто верит, что жизнь —
Это Bildungsroman, и теми, для кого жить —
Значит «быть-здесь-сейчас», лежит бездна,
Что объятиями не покрыть. Если мы захотим
«Стать южанами», мы тотчас испортимся,
Станем вялыми, грязно-развратными, бросим
Платить по счетам. Что никто не слыхал, чтоб они
Дали слово не пить или занялись йогой, —
Утешительно: всей той духовной добычей,
Что мы утащили у них, мы им не причинили
Вреда и позволили, полагаю, себе
Лишь один только вскрик A piacere,
Не два. Я уйду, но уйду благодарным
(Даже некоему Монте), призывая
Моих южных святых — Vito, Verga,
Pirandello, Bernini, Bellini
Благословить этот край и всех тех
Кто зовет его домом; хотя невозможно
Точно помнить, отчего ты был счастлив
Невозможно забыть, что был.