— Молодой человек, — неожиданно обратился ко мне устроившийся сзади Чехов, — я полагаю, у вас должно было возникнуть довольно много вопросов…
«Наконец-то!» — с облегчением подумал я.
— Так вот, — продолжил двойник Антона Павловича, — сожалею, но вам придется с ними подождать.
Видимо, у меня был настолько разочарованный вид, что девица в зеленом не удержалась от ухмылки. Я уже собирался сказать в ответ какую-нибудь резкость, но, спасибо Чехову, не успел.
— Терпение, — обращаясь непонятно к кому из нас, произнес он, — это редкая добродетель.
Ответа на это заявление у меня тоже не нашлось. Поэтому я просто надавил на газ. А девица как ни в чем не бывало вынула из зеленого замшевого футляра мобильный и стала куда-то звонить.
— Алло, Серый? Привет! — произнесла она в трубку. — Да, отловили… Да. Все целы.
Похоже, собеседник был в курсе ночной охоты, с которой возвращались мои пассажиры.
— Слушай, Серый, организуй-ка мне небольшую проверочку. Минут через десять. Сможешь? — Девица разговаривала таким тоном, что я почему-то не сомневался в том, что Серый сможет сделать все, что бы она ни попросила. Во всяком случае, будет очень стараться. Я бы точно старался. И дело тут было даже не в уникальной красоте девушки. На мой вкус, кстати, она казалась чуть-чуть большеротой. Типа Джулии Робертс, но с какой-то южной примесью. Причина крылась в другом. Есть люди, которым почему-то очень трудно отказать. В их интонации, в том, как они на вас смотрят, имеется нечто, сразу объясняющее, насколько важно, чтобы то, о чем они просят, было сделано. Более того, сделано именно вами, а не кем-то другим. Самое ужасное, что уже после того, как вы даете согласие, действие этой магии зачастую прекращается. И вы сами себе не можете объяснить, зачем и отчего согласились делать то, о чем вас мгновение назад попросили. Но идти на попятный уже поздно и некрасиво. Поэтому вы даете себе обещание больше не попадаться на такую удочку, и тем не менее ловитесь на нее и в следующий раз, и еще, и еще… И так до бесконечности.
Поблагодарив Серого (как я и предполагал, тот пообещал сделать все, что в его силах), девица спрятала телефон, и остаток поездки мы провели в полном молчании. Впрочем, мне к подобному не привыкать. Среди моих пассажиров вполне хватает типов, рядом с которыми волей-неволей научишься изображать из себя немого. Здание, к которому мы подъехали, оказалось старым жилым домом в районе Нового Арбата. Никогда не смогу запомнить названия всех тамошних переулков. Их столько, и переходят они один в другой так причудливо, что в результате вид Москвы сверху напоминает гигантскую паутину, сплетенную знатно обкурившимся пауком. Единственным достойным упоминания фактом, сопровождавшим наше прибытие, было то, что около дома оказалось свободное место для парковки. В центре столицы, переполненной машинами, как огурец семечками, такое случается крайне редко. Впрочем, по дороге к подъезду меня поджидало еще одно небольшое приключение. Я бы даже сказал — маленькое, но чрезвычайно злобное и шумное. Неизвестно откуда мне под ноги выскочил карликовый четвероногий уродец, которого можно было запросто счесть наглой крысой, если бы не громкий, заливистый лай, из-за которого эту шавку все же следовало отнести к собачьему племени. Так уж получилось: я твердо уверен в том, что настоящая собака должна быть большой. Вовсе не обязательно грозной и зубастой, но такой, чтобы ее размеры вызывали уважение. Еще со времен чтения детских книжек я привык воспринимать собаку как четвероногого друга, а карликовые, мелко трясущиеся истеричные существа в качестве друзей меня никогда не привлекали. Этот же уродец вел себя как классическая бабулька на проходной женского студенческого общежития, увидевшая особь мужского пола. Понятия не имею, чего от меня хотела эта тявкалка, но угомониться она не могла. Мне же необходимо было следовать за моими пассажирами, которые быстро покинули машину, извлекли из багажника тюк с Костлявым и преспокойно направились к подъезду.