Сражение было невероятно кровавым и окончилось в пользу Октавия. Цинна не сразу покинул Город: сначала пытался сопротивляться, в частности призывал рабов к мятежу. Но обстоятельства складывались для него слишком плохо и вынудили уйти. Он оставил Город, где противостояние уже дало 10 000 жертв. Переданная древними источниками цифра казалась чрезмерной; и все же нет оснований сомневаться в ней, потому что Цицерон более чем через двадцать лет, вспоминая этот трагический день, писал: «Вся площадь была покрыта горой трупов и затоплена римской кровью».
В этой ситуации Октавий с одобрения сената провел голосование собрания центуриатных комиций за освобождение Цинны от его консулата, потому что тот спровоцировал очень серьезные волнения, призывал к подрывной деятельности, подстрекая рабов к восстанию, покинул Рим и дезертировал со своего поста. И чтобы эта мера оправдала все свое значение, он провел выборы замещающего консула. Собрание выбрало Луция Корнелия Мерулу, которого знали как фламина Юпитера.
Говорили, что известный жрец практически был исключен из политической жизни, потому что обстоятельства и ограничения в должности почти несовместимы с работой в магистратуре. Наряду с большим числом религиозных обрядов, которые не должны соединяться с политической деятельностью и показались бы нам довольно курьезными, потому что уже не ясен их смысл (только свободный человек может остричь его; ножки его кровати должны быть покрыты тонким слоем грязи, и он не может спать на ней три ночи подряд; он не должен носить перстень, разве что ажурный и пустотелый), некоторые табу делали затруднительными исполнение функций консула: ему запрещалось садиться на коня, смотреть на вооруженное римское войско, входить туда, где сжигают мертвеца, прикасаться к трупу — все то, что в эти смутные времена консул просто был обязан делать. То, что римляне сами избрали консулом великого жреца — служителя Юпитера, хорошо зная, что от него не может быть никакой политической пользы, тем более военной, имело, вероятно, смысл. Прежде всего избрание представляло собой в некотором роде одобрение в отстранении Цинны: его заменяли не другим, равным ему по компетентности и которого могли заподозрить в действиях под влиянием личных амбиций, но указали на личность, которую нужно было просить, чтобы он согласился с выбором, делавшим необратимым в принципе смещение Цинны. И затем, конечно, Октавий, выбрав коллегу, получал гарантию, имевшую большое значение.
Но что бы ни думали об этом выборе, он почти не был полезен делу, которое тот был обязан укрепить: Цинна этим воспользовался во время предпринятого им турне по Италии, чтобы собрать самое большое число сторонников и обрести военную силу как решающий аргумент, позволяющий ему подобную патетику.