— Хвала Тоту, — услышал я. — Тому, кто управляет правосудием, наказывает преступление, дает вспомнить то, что забыто. Хранителю времени и вечности, чьи слова остаются навсегда. Слушай меня, Камен. Медленно и подробно расскажи о своих снах с самого начала. Ничего не упускай. Говори так, будто видишь их сейчас.
И я заговорил, сначала неуверенно и робко, но затем страх улетучился и мой голос зазвучал увереннее, смешиваясь с теплым вечерним ветерком, который нежно прикасался к моему лицу и шевелил края одежды моего господина. Я почувствовал, что словно растворяюсь, теряю свою телесную оболочку, мне казалось, что говорю не только я, что вместе со мной говорят темные деревья сада и камни у меня под ногами. Вскоре в мире не осталось ничего, кроме моего голоса и моего сна, и этот голос и сон смешались, став одним целым, а я больше не был человеком из плоти и крови, я превратился в призрак юноши, который стоял в ночном саду, находясь между реальностью и миражом.
Жрец поднял руку; на мгновение с нее соскользнул рукав, и в тусклом вечернем свете передо мной мелькнула полоска серой, как пепел, кожи.
— Достаточно, — сказал прорицатель. — Молчи.
Я замолчал, и мир постепенно принял свои прежние очертания.
Я ждал. Я уже привык долго стоять навытяжку, и, когда прорицатель поднял голову, провел руками по вазе и сложил пальцы в особый жест, означающий конец ритуала, на небе уже зажглись первые звезды. Жрец выпрямился и внимательно взглянул на меня.
— Изрекающий истину Тот дает вспомнить то, что забыто, — хрипло сказал он усталым голосом, опершись рукой о пьедестал, словно нуждался в опоре, чтобы устоять на ногах.
У меня заколотилось сердце. Все оказалось правдой. Он действительно мог заглядывать не только в будущее, но и в прошлое. Еще мгновение — и он скажет мне все. У меня задрожали колени, и только сейчас я почувствовал, как сильно болит у меня спина.
— Тот, истинный хранитель равновесия, — сказал жрец и засмеялся, словно залаял, сухо и отрывисто. — Мой дорогой офицер Камен, ты оказался намного интереснее, чем предполагал брат. Мне нужно отдохнуть. Прорицание всегда отнимает много сил. Пошли. Поговорим у фонтана.
Он пошатнулся, выпрямился и, опустив голову, быстро пошел за угол дома, спрятав руки в рукава своих одежд. Я последовал за ним, и вскоре мы вышли на площадку с каменными скамейками и фонтаном, струи которого в ночном свете казались серебряными. Жрец тяжело опустился на скамью, я осторожно примостился рядом, зажав руки между колен. Наблюдая, как постепенно он возвращается к жизни, я подумал о сухом листе, который, упав в воду, оживает вновь. Я больше не мог ждать.