Зина представляет себе этот костёр по книгам: бросишь в него ветку — и она сразу делается огненная, листья на ней, иголки — все огненные. Отрываются, и летят, и гаснут… А на толстом полене шипит смола, что-то шепчет на змеином языке…
— Ну, идёшь за вещами?
— Иду…
Зина вышла на цыпочках из сарая. В ещё нестойкой нежной темноте светились щели в ставнях, и трепетная первая звезда, и огонёк папиросы на соседнем крыльце, слева. Там сидела бабуля Калерия, дышала свежим воздухом. Вот уже лет двенадцать, сколько Зина себя помнит, она видит каждый вечер, как бабуля выходит, садится на левом, обязательно левом, крыле и закуривает длинную папиросу. Но ещё раньше, когда Зина лежала в пелёнках, и ещё раньше, когда Зины не было на свете, а папа и мама жили в разных городах и не знали друг друга, неизменно каждый вечер открывались эти двери, стучала клюка, шаркали шаги, слышался кашель, и высокая старуха усаживалась на левой стороне крыльца с длинной папиросой в дрожащих пальцах. Была революция, были войны, строились заводы, менялись улицы, появились самолёты, на земле не осталось белых пятен, рождались и умирали люди, сменялись времена года, но ни разу бабуля Калерия не села на правую сторону крыльца. Зине стало страшно — она смутно почувствовала какое-то сходство своё с этой вечной бабулей. Может, и бабуле хотелось когда-то «туда — не знаю куда», к далёкому костру, из которого вылетают огненные листья и иголки… Может, и у неё случай был уйти, а она не ушла — и приросла к своему дому насовсем.
«Почему же Нюрке можно, а мне нельзя? Я боюсь? Слабо?»
Ей было неприятно так думать о себе, а ещё неприятнее оттого, что Нюрка может так подумать о ней. И она не пошла за Нюркиными вещами, а побежала к папе в его комнату, где он, сутулый и лысый, ходил в одних трусиках, сосал ментоловые пастилки и обдумывал статью о желудочных болезнях.
— Папик, я передумала, я хочу в лагерь. Ну и что, что сезон начался? Мы поедем не отдыхать, а работать. Мы — это я и Нюра. Напиши письмо Олегу Владимировичу, чтобы нас взяли помощниками вожатых. Он же твой… это… коллега! — нашла она нужное слово, обняла отца и попыталась покружить по комнате. — Ну папик! Ну будь же другом!
— Малы вы ещё работать.
— Ну что ты, папка! Гайдар в нашем возрасте командовал ротой, а Джульетта даже вышла замуж! А маме мы скажем, что едем отдыхать.
И папа не выдержал, сдался, написал письмо.
Теперь, пробегая мимо бабули Калерии с запечатанным конвертом в руке, Зина украдкой показала ей нос, а ворвавшись в сарай, закричала, размахивая письмом: