Не окончив фразу, он увлек Лебедева в сторону. Смуглый, темноглазый, подтянутый, он показался Лебедеву чем-то расстроенным.
— Что-нибудь случилось?
— Нет. Устал, — усмехнулся Каширин. — Давно мы с вами не рассуждали…
— Закончу одно дельце и…
— Кстати, о дельце. Командарм приказал связаться с вами и обеспечить тылы. Усилить, так сказать, бдительность. Когда начинаете?
— Просьба такая: до завтрашнего утра ничего не трогать. А вот завтра, с утра пораньше, обеспечивайте тылы бдительностью.
— Что так?
Пришлось раскрыть карты, рассказать о замысле поиска и обо всем, что с ним связывалось. Каширин нахмурился:
— Поздно сказали… Ну хорошо. За ночь кое-что подготовлю. Но тогда ни завтра, ни послезавтра мы не встретимся…
— Живы будем — не помрем, а не помрем — так все обсудим. Есть идеи и соображения…
Они расстались. Лебедев поехал к разведчикам. Странно, на сей раз он не тревожился о подготовке поиска. И Маракуша, и Матюхин были достаточно проверенными офицерами. Вмешиваться в их дела не стоило, а вовремя помочь, может быть, и нужно.
Поиск назывался дневным, а все делалось ночью. Ночью на заранее облюбованные позиции вышли лучшие снайперы дивизии, ночью саперы проделали проходы в минных полях и проволочных заграждениях, отрыли окопчики — промежуточные убежища. Но о главном, что произошло этой ночью, в дивизии, пожалуй, не знали. Приданные, поддерживающие и резервные части выводили на временные огневые позиции десятки батарей. Рядом с пушками и гаубицами катились макеты — такие же пушки и гаубицы, только из бревен и досок. Все это неторопливо и почти бесшумно — сырой, пронзительный ветер тянул с запада — располагалось так, чтобы быть и как бы замаскированным, и в то же время заметным для противника.
Только объехав тылы дивизии и убедившись, что события развиваются так, как и намечалось, подполковник Лебедев приехал в разведроту, наскоро поужинал, с удовольствием выпил водки и предложил старшему лейтенанту Сладкову поговорить с группой захвата.
— Не стоит, — возразил Сладков. — Пусть выспятся.
— Неужели спят? — удивился Лебедев. Сам он жил в эти дни на нервном взлете — деятельном и веселом. — Это отлично! Тогда собирайтесь, поедем вместе.
— Не могу, товарищ подполковник. По графику буду выдвигаться вместе с группами огневого прикрытия.
— Ага, отлично.
Лебедев уехал, понимая, что все организовано так, что ему, в сущности, делать нечего. Что ж, вероятно, в этом и состоит искусство штабного офицера — организовать дело так, чтобы оно двигалось без него, а ему оставалось только контролировать.