в этом безмолвии лилия продолжала мне говорить, но уже другим голосом, голосом самого близкого далёка. Я здесь, чтобы увидеть исток любви. А лилия благословила мою любовь. Если в незабудке я видел душу Эльвиры, то в лилии я увидел истоки моей любви к ней. Любовь — это дыхание вечности. «Бог» — было последнее слово лилии. А дальше она молчала.
Внизу, когда я устанавливал кострище, рядом с камнями росли фиолетовые флоксы. Мне пришлось их сорвать и поставить в бутылку с водой, чтоб не опалить огнем. Я их поставил на каменную плиту, и поставил портретик Шивы. А когда я спустился с лилией, я поставил её в бутылку на другой стороне каменной плиты. Бутылка с лилией совершенно не нуждалась в портретике.
Вчера вечером я все-таки, с позволения духа места, совершил первую церемонию из цикла 24-х по северной традиции. И мне захотелось, чтобы она была последней церемонией. Знания, конечно, раскрылись очень интересные, можно даже книгу средних размеров написать по шаманизму и магии северных народов, в которой содержались бы знания такие, которых нет в книгах нынешнего времени на эту тему. Но я понял суть этой традиции и её фундамент, это схоже с «Тропой» А. Андреева, все-таки корень во многом един. Но я, к сожалению, далек от этого от самого своего рождения. Поэтому сегодня с утра я решил очистить себя и место от предыдущей церемонии возжиганием огня Всевышнему. Это мне хотелось сделать еще тогда, когда я вышел на домик. Я подумал, что я обязательно посвящу церемонию Всевышнему когда-нибудь. А сегодня утром я понял, что это именно сейчас.
Когда появились первые вибрации Всевышнего место не только приняло меня, но я вдруг почувствовал, что мы полюбили друг друга во Всевышнем, — это особый род любви, любви, которая запечатлевается в вечности и связывает узами вечности. Дух места и доселе устрашающие меня горы — теперь все смотрело иначе. Теперь все это не хотело меня отпускать. И я понял, что сегодня я ухожу отсюда, потому что мне все равно отсюда придется когда-нибудь уйти. И дух это тоже понял, и я сильно заплакал, и чайка в ответ тоскливо и протяжно закричала. Это был самый тихий восход Солнца.
И первый раз я заплакал так сильно и горько.
Я опустил свое тело в ледяную воду Байкала, но тело все равно продолжало рыдать.
У моей лилии был бутон, и я сейчас взглянул на нее после церемонии — он раскрылся, на третий день стояния в бутылке на солнцепеке и он раскрылся. Да так гармонично: три лепестка завернулись вверх, а три припущены вниз. Она как бы хочет показать себя во всей красе и в то же время немножко стесняется.