— Как, согласен?
— Да ну вас всех, — Михаил отмахнулся, словно от назойливой мухи. — Пойду-ка я спать.
— Смотри-и-и-и, — нехорошо протянул Кривой Ярил. — Как бы потом пожалеть не пришлось, слезами горючими не умытися!
— Да пошел ты! Тоже мне, Мюллер выискался.
— Как знать, как знать… Девка у тя в шатре — не Ефрема-своеземца раба ли?
— Твое какое дело? — вспылив, Миша сжал кулаки, и Ярил опасливо попятился.
— Не ярись, не ярись, паря… Ухожу уже… И все ж таки — зря.
Михаил ничего не сказал, направляясь к шатрам.
— Помни, — прохрипел вслед Кривой Ярил. — Мишиничи два раза не зовут!
В шатре было все так же тепло, уютно. Даже комары не зудели — ну, под утро их обычно меньше становится. Миша стянул футболку, улегся, обняв «рабу».
— Не спишь, господине? — девчонка прижалась к нему всем телом.
— А ты что проснулась? Рано еще. Спи…
— Что-то ты задумчив, господин мой.
— А ты что, видишь, что ли?
— Чувствую… Бабка моя ворожеей была.
— Ишь ты, ворожеей… — Михаил погладил девушку по плечу. — А, может, и ты ворожить умеешь?
— Может, и умею. Хочешь, тебе поворожу?
— Лучше скажи, как поскорее до Питера добраться?
— Питер… Странное имя. Немецкое?
— Слушай, да ну тебя! Ты когда нормально-то говорить начнешь, чудо? — озлился Миша.
— Прошу, не гневайся, господин, — Марья отпрянула, задрожала. — Я ж вижу — ты хороший, добрый… Возьмешь меня с собой — буду тебе всю жизнь служить, ровно псица верная.
Михаил не выдержал, хохотнул:
— Лежи уж, псица…
Снаружи вдруг раздался звук рога. Сразу все вокруг зашумели, повылезали из шалашей и шатров, послышался смех, веселые крики, прибаутки.
— Эх-ма, скоро дома будем!
— Домой-то путь — куда как быстрей, нежели из дому.
— Скоро, скоро увидим Святую Софью!
— Эй, Мисаиле, вставай!
Сбыслав. Поднялся уже.
— Встаю, встаю, дружище…
Выбравшись из шатра, Михаил улыбнулся приятелю, поблагодарив за «подарок».
— Что, понравилась раба-то? — сын тысяцкого Якуна расхохотался. — Пригожа дева… До Новгорода доведешь, там продашь с выгодой.
— А может, себе оставлю? — поддержал шутку Миша.
Сбыслав, однако, взглянул на него со всей серьезностью:
— Не стоит ее оставлять, друже. Деву мы тебе другую найдем, невесту присмотрим, уж тут-то не сомневайся. А рабу посейчас вели связать к возам, не дай Боже, в воду бросится — уплывет, стрелой не достанешь. Ты ж — в нашей лодье?
— В вашей… Ха — в ладье! Хорошо хоть, не на лошади!
— Что, коней не любишь?
— Коней люблю, верхом — не люблю. Лучше уж на телеге.
Михаил за все время реконструкций так и не выучился как следует держаться на коне, мало того, лошадей как-то даже побаивался, не испытывая к ним особой приязни.